Толмач подошел к окну и, резко обернувшись, в упор посмотрел на сестру. Скрестив руки на груди, он медленно начал говорить:
- Когда умер ати*, ты была еще маленькая. Растить тебя, воспитывать и учить - все эти обязанности легли на мои плечи. Ты это сама прекрасно знаешь. Вот и сейчас я частично выполняю эти обязанности. Ты окончила медицинские курсы. Это хорошо. Но достаточно ли это образование? Нет. И это ты тоже отлично понимаешь. Ты должна поступить в институт. Но!.. Но что теперь делается в мире?! Все перевернулось вверх дном, все перемешалось и перепуталось, и учиться в такой обстановке, конечно, нет никакой возможности. Гражданская война!.. Долго ли продлится она, скоро ли кончится - известно одному аллаху. Я говорю это к тому, что тебе нужно начать работать по специальности. Кое-что я уже придумал на этот счет и хочу дать тебе сегодня совет, а заодно и предложить место, которое я подыскал, где можно хорошо устроиться.
______________
* Ати - отец (татарск.).
Этот нравоучительный тон брата Мукарама знала отлично. "Опять советы..." - недовольно подумала девушка. Ей хотелось теперь поскорее уйти куда-нибудь, все равно куда, лишь бы не слышать монотонного голоса брата.
- Я все выполню, что бы вы мне ни сказали! - выпалила она и схватилась за ручку двери. Но тут же отдернула руку, испугавшись своих необдуманно сказанных слов: "Выполню все... А вдруг он что-нибудь предложит такое... Родной брат, а обязательно идет наперерез твоим желаниям..." Невозмутимый вид брата, его серьезный и настойчивый взгляд не на шутку встревожили Мукараму.
- Я присмотрел тебе место, где ты получишь хорошую практику, - снова начал Минхайдар. - Ты будешь работать с доктором Ихласом. Он согласен руководить твоей практикой. Этот человек - видный хирург.
- Здесь, в Уральске? - вырвалось у Мукарамы.
- Нет. В Джамбейте... Скоро этот человек, по всей вероятности, станет министром казахского правительства... Во всяком случае, доктор Ихлас и сейчас заведует уездной больницей. У него впереди большая перспектива, и, если ты захочешь, эта перспектива будет и у тебя.
- Абый, зачем иметь огромную перспективу где-то? Для меня как для медицинской сестры вполне достаточно и здешней городской больницы, - начала было возражать Мукарама, но брат тут же перебил ее:
- Ты же только что дала обещание, что будешь выполнять все, что я скажу.
Голос брата звучал властно и твердо, и Мукарама с гневом подумала: "Жестокий, безжалостный человек! Почти выгнал свою жену, заставил ее уехать к родителям. Теперь надо мной хочешь властвовать?.." Она презирала брата в эту минуту, ненавидела его всем своим существом, но не могла сейчас открыто высказать ему свое негодование. Стараясь скрыть нахлынувшие чувства, Мукарама отвернулась и тихо проговорила:
- Куда ты меня посылаешь? В глушь, с незнакомым человеком, одну...
- Не в глушь, а в уездный центр. Там у нас много знакомых татар. Я напишу письмо Валию Черному, ты у него остановишься и будешь жить. И не вздумай плакать, Мукарама, ты уже не девочка. Люди в восемнадцать лет государством управляют!.. Тебе необходимо ехать в Джамбейту и по другой причине, но... об этом разговор будет после. Так вот, слышала, что я тебе сказал? Все!
Не успела Мукарама опомниться, как Минхайдар вышел из кабинета. Она не слышала, как брат одевался в передней, как он вышел на улицу, громко хлопнув дверью; девушка стояла неподвижно, затуманенным взглядом смотрела в окно и обдумывала, что теперь будет делать. Брат тверд, он постарается выполнить все, что сказал.
Едва Минхайдар вышел из дому, в кабинет колобком вкатилась старуха.
- Ты поезжай, Мукарама, поезжай! Не противься своему брату. С доктором Ихласом не только в Джамбейту - в Стамбул можно ехать! Такой симпатичный человек, э-э-э... - протянула она.
Мукарама внимательно поглядела на старуху и мысленно отметила, что и она в последние дни как-то изменилась: оживилась, бойчее двигала руками, громче и торопливее разговаривала, и в глазах ее светился какой-то подозрительный блеск.
- Его отец, говорят, богатый-пребогатый, - тараторила старуха. - И сам он человек щедрый-прещедрый! Среди нас, татар, редко встречаются такие люди. Разве только Акчурины?.. Но они все семейные...
И Мукараме вдруг все стало ясно. "Неужели они меня за этого доктора?.. Вдвоем решили?.. Доктор Ихлас!.. "Жена... Ребенок..." - вспомнила она слова Хакима. - Нет, этого не может быть!" Она на миг увидела перед собой Хакима. "Нет, это невозможно!.."
- Знаю, трудно в молодые годы... Вместе гуляли, ходили на танцы, привыкли друг к другу, - словно угадывая мысли девушки, говорила старуха. Но ты не унывай, таких студентов еще встретится много, ой как много! А такой милый человек, как доктор, встречается в жизни один раз, да и то только счастливой девушке.
- Я же, бабушка, не просила вас подыскивать мне счастливого человека! Женатого... с ребенком... - Губы девушки дрогнули. - Если бы была жива мама... - Она не договорила и стремглав выбежала из кабинета.
- Э-э, ты еще молода. Не понимаешь ты ничего, - сказала вслед ей старуха и покачала головой.
3
Никто не откликнулся в доме Курбановых, когда Хаким постучал в дверь. "Неужели Мукарамы нет дома? Но если ее нет, где же тогда старуха?" Он постучал еще раз, не очень сильно, но настойчиво. По-прежнему ни звука. Прислушался: в сенцах будто заскрипели половицы, и снова тихо. "Неужели ослышался?" Хаким громко застучал в дверь и прислонился ухом к замочной скважине. Молчание. Тогда он надавил плечом - дверь поддалась. Заглянув в небольшую щель, Хаким ничего не смог увидеть. Еще сильнее надавил плечом, но массивная зеленая дверь больше не поддавалась. Юноша растерянно стоял перед нею, не зная, что предпринять. Но вдруг его взгляд упал на перила, и он решил взобраться на них и оттуда заглянуть в окно. Прохожих не было, только в конце улицы маячила одинокая фигура. Хаким быстро вскарабкался на перила и заглянул в окно. Там в знакомом ему трюмо он увидел отражение девушки. Это была Мукарама. Она сидела на корточках, обхватив голову руками. Лица ее не было видно.
"Что с ней?.. Плачет?.." Хаким ясно видел, как поднимаются и вздрагивают плечи Мукарамы, и не мог оторвать взгляда от окна. Но с минуты на минуту могли появиться на улице люди, и это заставило его спрыгнуть вниз и снова подойти к двери.