– Ваня, – спросил он, – ты не знаешь, сколько примерно в селе солдат? Ты сказал тогда, что взвод, но ведь шел табун лошадей, и ты ошибся.
Абдрахман подошел поближе к Белану и вдруг удивленно спросил:
– Откуда у тебя винтовка? Ведь ты еще не получил оружие. Где ты ее взял?
Абдрахман пытался разглядеть в темноте лицо Белана.
– Извините, ошибся, товарищ Айтиев, – виновато ответил Иван. – Коней за людей принял, дурак. А винтовка у меня, как вам сказать… Да и не только винтовка. Есть еще и конь…
И Белан шепотом начал рассказывать приключившуюся с ним историю. Его окружили плотным кольцом, никто, пока он говорил, не проронил ни слова.
Сорока, слушая Ивана, взял трофейную винтовку, внимательно ее осмотрел, ощупал и, не найдя в ней ничего особенного, сказал:
– Обыкновенная трехлинейная винтовка.
– А ты хотив, щоб яка вона була? – усмехнулся Науменко.
– Ну все-таки…
– Винтовка как винтовка, – сказал Абдрахман. – Винтовки все трехлинейные. Так сколько же все-таки, Ваня, солдат в селе, не считая того, что сидит в мешке?
– Человек восемнадцать, двадцать.
– Хлопцы, послушайте, что я скажу, – заговорил Парамонов. – Не вина Ивана, что солдат стал бить старика. Правильно ты его, классового врага, в мешок… Только вот как бы не вышло чего… Шум как бы не поднялся. А вдруг он очухается и вылезет, поднимет на ноги весь отряд? Тогда все дело сорвется. Эх, опять ты сам действовать начал. Пусть бы он забрал коня, потом вернули бы. А теперь вот не знаю… Я твою хватку, конечно, хвалю. Только сам по себе немногого добьешься, свалишь одного, ну двух, а третий тебе шашкой голову снесет. Теперь надо поторапливаться, пока не подняли тревогу.
– Знаю, виноват я, Петр Петрович. Не стерпел. Как он отца моего нагайкой, так я и не думал больше ни о чем, кроме как уложить этого гада. Винюсь. В другой раз буду сперва обо всех думать, а потом уже о себе. – Белан помялся немного и решился: – Петр Петрович, дай мне в подмогу Сороку, мы через полчаса Белова сюда в мешке приволокем. Я уже все обмозговал.
– Постой, хватит того, что один сидит в мешке. А если на казачий разъезд нарветесь? Ох, Иван, Иван…
– Вот что, товарищи, – сказал Абдрахман, и все умолкли, – пока Белан тут рассказывал, мне пришла на ум одна мысль. Моисей Антонович ведь послан Беловым разузнать, сколько в селе хлопцев и фургонов. Значит, он может свободно ходить по селу, и казаки его не тронут. Вот мы и используем Моисея Антоновича. Пусть он идет вперед, а мы по двое – по трое следом.
– Правильно! – воскликнул Парамонов. Он сразу понял, что задумал Абдрахман. – Моисей и Иван пройдут к Белову. Казаки их пропустят. Придут и скажут: «В селе двадцать хлопцев и сорок два фургона. А теперь – оружие на стол! Дом окружен». Надо проучить этих негодяев, чтобы они больше сюда не сунули носа. Пусть наши враги теперь на каждом шагу пугливо озираются, как волки. А Белову сказать: имущество и хлеб крестьянский – это не твое отцовское наследство, ваше благородие. Оба дома, где расположились солдаты, окружить. Если окажут вооруженное сопротивление, стрелять.
Абдрахман молча кивнул.
7Когда Кисляк вышел, Белов хмуро посмотрел на пьяного хорунжего.
– Семен Степанович, – с упреком заметила Петровна, – вы сами почти что ничего не выпили, все хорунжему спаивали. А я самый что ни на есть первачок для вас берегла. Выпейте еще хоть немножко.
– Спасибо, Петровна, не надо. И хорунжему больше не давайте. Человек ведь на службе. Сейчас ему идти проверять посты.
– Спасибо, спасибо, – пробормотал хорунжий. – Но… надо… я, може…
Он поспешно вышел, не попрощавшись ни с капитаном, ни с хозяйкой.
«Только позволь – до утра будет дуть самогон, – покачал головой Белов. – Хорошо еще, что здесь нет подпольных отрядов. А то с такими вояками сразу пойдешь ко дну…»
Тем временем Петровна куда-то отлучилась.
Когда она возвратилась, Белов заметил, что она чем-то недовольна.
– Хотела позвать Марусеньку, – сказала она, – помочь стряпать. Говорит – мигрень, головой мается. Обещала утром прийти.
«Старуха поняла меня, – с досадой подумал Белов. – Опять ничего не вышло».
Хотя хозяйка и не сказала ему, куда пошла, он сразу догадался… Он даже волноваться начал от предвкушения встречи… И вот опять провалилось. И хорунжего он выпроводил, чтобы тот не мешал.
Огорченный неудачей, Белов вышел на улицу.
Ночь была темная, безлунная. Со света нельзя было ничего разглядеть впереди даже на расстоянии вытянутой руки.
Капитан подошел к тесовым воротам крайней избы, куда вечером казаки загнали пойманных лошадей, и на ощупь открыл их. Он не доверял пьяному хорунжему и решил сам проверить посты.