И верблюдов стало в три раза больше.
«Ахметша, наверно, днем выгоняет их на пастбище, – подумал Хаким. Он быстро сосчитал верблюдов. – Двадцать один? Не может быть. Он запрягает их парами. Наверное, я ошибся».
И вдруг его охватило беспокойство. Тот ли это груз? Не перепутал ли он? Хаким пошел среди телег. Верблюды медленно поворачивали шеи и тоскливо смотрели ему вслед. Он быстро подошел к одному из груженых фургонов, огляделся. Кругом никого не было. Он приоткрыл брезент, под которым лежал груз, и, приподняв отставшую дощечку на одном из ящиков, попытался просунуть внутрь руку. Ему мешал ремень, которым был обвязан ящик. И все-таки с трудом он просунул палец в щель между досками. Сначала пощупал стружку, затем – гладкий металл, густо смазанный маслом. Безусловно, это был ствол винтовки. Накрыв ящик брезентом, Хаким хотел было пойти в дом, но в это время во дворе поднялся какой-то переполох.
Верблюды сгрудившись в кучу, словно при нападении волков, толкались, сбивали друг друга, падали на колени.
Вдруг из-под навеса вышел высокий черный нар и, вытянув шею, двинулся прямо к Хакиму через стадо мечущихся верблюдов. Он шел, грудью прокладывая себе дорогу, словно человек, пробирающийся сквозь толпу.
Хаким испугался. Поведение огромного одногорбого верблюда не предвещало ничего хорошего. Проклятый верблюд явно готовился напасть. Он мог страшно поранить зубами, мог изувечить ударом своей могучей жилистой ноги. Наконец, нет ничего отвратительнее верблюжьего плевка, от него ни за что не очистишь одежду.
Хаким с детства боялся верблюдов. Однажды, когда ему было восемь лет, ему дали подержать за повод запряженного в телегу молодого черного нара. Одной рукой Хаким держал повод, а другой рыл в земле ямку. Вот ему попался маленький жук. Считается, если таким жуком потереть пятки, то будешь бегать быстрее всех. Так и сделал. Довольный, Хаким хотел было пробежать немного, но вдруг что-то оторвало его от земли, голова закружилась, ноги повисли в пустоте. Ему показалось, что он летит в пропасть. Сердце будто оборвалось. Он, не помня себя от страха, пронзительно закричал. А нар, ухватив его зубами за одежду, поднял вверх, выше своего горба. И земля показалась Хакиму такой далекой, будто он глядел на нее с минарета. Пытаясь вырваться, он вертелся как веретено и отчаянно кричал. На крик прибежали женщины, собиравшие неподалеку кизяк. А озорной нар мягко опустил Хакима на землю и высоко поднял голову, чтобы разгневанные женщины, размахивавшие кулаками, не дотянулись до его морды. С тех пор Хаким стал далеко обходить черного нара и возненавидел верблюдов. И вот теперь на него, уже взрослого человека, шел огромный черный нар. Хаким весь похолодел. Он вскарабкался на телегу, но понял, что здесь нар его достанет зубами. Соскочил на землю и бросился к дому. Но на его пути стояли две телеги.
Нар, увидев бегущего Хакима, вовсе обезумел. Он перепрыгивал через лежавших на земле верблюдов, кусался. Видимо, нар понял, что Хаким собрался улизнуть в дверь, и бросился наперерез.
Все это длилось несколько секунд. Верблюд первым добежал до двери. Хаким повернул обратно и спрятался под телегой. В это время во дворе появился темнолицый человек огромного роста. Он направился прямо к фургону, где притаился Хаким. Подходивший человек показался Хакиму настоящим великаном.
– Шок! – властно крикнул человек на верблюда, и тот медленно побрел под навес, точно нашкодивший кот.
Хаким выбрался из-под телеги.
– Ассаламуалейкум, аксакал, – сказал он. – Ваш нар хуже цепного пса. Кинулся на меня как черт.
Хаким чувствовал себя довольно неловко и, потупившись, стряхивал с костюма пыль.
Человек не ответил на приветствие. Он только молча посмотрел на Хакима, точно коршун на цыпленка, и потянулся громадной ручищей к голенищу своего сапога.
Хакиму на мгновение показалось, что этот великан собирается его прикончить, но, когда увидел, что тот достает из-за голенища не нож, а рожок с табаком, успокоился.
«Откуда он взялся? – подумал Хаким. – Появился как из-под земли. Он, наверное, заметил, что я вертелся возле фургонов, смотрит как коршун. Как раз такие хищники сидят на курганах, выжидая добычу».
Великан действительно, нюхая табак, зорко вглядывался в Хакима. Заткнув рожок пробкой и сунув его обратно за голенище, показал подбородком на дверь дома Ахметши. Жест этот не обещал ничего хорошего.
– Иди в дом! – грубо приказал он.
– Ахметша дома? Наверное, заждался меня, – сказал Хаким.
Человек ничего не ответил. Испуганный Хаким поплелся к дому.
Когда Хаким вошел, Ахметша беседовал с худощавым казахом в форме офицера.