– Недостаточно, – буркнул Мамбет. – Подними жаугаштинца и букейца, жиена своего и растяпу рыжего. Чтоб с оружием были. Я буду ждать у Ажигали.
Мамбет не стал объяснять подробности. Кроме нескольких солдат в углу Жапалака, никто не поднял головы: после утомительных дневных учений аульные джигиты с непривычки спали ночь как убитые. А те, что проснулись, увидев Мамбета, недоуменно перекинулись спросонья:
– А говорили, что сбежал.
– Куда ему бежать-то? Вернулся, значит…
Мамбет не слышал их, не заметил даже, кто проснулся, кто говорил. Он взял одну из винтовок, составленных в козлы у входа, снял с дневального подсумок с патронами, нацепил на себя и как ни в чем не бывало вышел из казармы.
Жапалак мигом поднял названных Мамбетом джигитов, и все словно на пожар заспешили к конюшням.
– Бегите к коням, к Ажигали. Вас там дожидается Маке! – вот все, что сказал им Жапалак, и этого было достаточно: через мгновение все столпились вокруг Мамбета. Речь его была короткой и прозвучала как приказ:
– Я не хочу оставлять вас на произвол казачьих офицеров. Седлайте коней и – за мной. Пока я жив, никто вас пальцем не тронет. Отправимся в Акшатау. Захватите еще вот этих двух аргамаков и вороного жеребца. Ажигали, не оставляй ни одного хорошего коня! – распорядился Мамбет, указывая на рослых остроухих коней, с хрустом жевавших измельченное шашками сено.
– Не оставлю! – отозвался Ажигали.
Через четверть часа джигиты галопом помчались за город, в степь.
Небольшая, но дерзкая своими действиями группа бросила вызов всему ханскому войску. Их смелый уход заставил многих задуматься и понять, что это лишь начало больших событий.
На поводу девяти смельчаков мчались два аргамака и вороной жеребец, а перед ними – целый косяк отборных, быстроногих коней.
3Джамбейтинское правительство считало себя самостоятельным и независимым: создавалась, росла своя армия, имелись свои административные органы и полицейское управление, охранники и тюрьма, свои прокуратура и суд. Однако руководителям степного валаята спалось неспокойно: народ был недоволен, возмущен жестокостью карательных отрядов, хаджи Жунус поднял джигитов и чуть не обрушился на волостное правление, отряд Абдрахмана Айтиева отбил караван, следовавший в Джамбейту с оружием. А теперь еще и Мамбет Уразбаев лишил их покоя. Два дня полиция рыскала всюду, пытаясь изловить бунтаря, а он вдруг неожиданно заявился в дом самого Аруна, да еще с угрозами, а потом увел джигитов из казармы, угнал лучших коней полка.
«И всему причиной красные за рекой да подпольные действия их приспешника Айтиева на этой стороне. У него свой метод: проводить тайные собрания, настраивать голодранцев против нас, собирать вооруженные отряды. Буйный сынок Уразбая, конечно, дубинка в руках Айтиева. Только такие головорезы-бандиты могут избить среди бела дня своего командира и отобрать оружие, – рассуждал полковник Арун, ломая голову над тем, как бы отомстить степному налетчику. – Куда мог направиться этот смутьян? После такого преступления он не сможет укрыться где-то в Уральской области. В аулах у нас немало надежных людей: волостные и старшины, судьи и сборщики; сыщики и агенты секретной службы сразу же нападут на след. Единственное для него спасение – податься к Айтиеву… Надо успеть задержать его до Богдановки».
Еще ночью полковник Арун спешно выслал нарочного в волость Кара-Оба, к Кабанбаю и в Кокпекты. «Во что бы то ни стало задержите известного бандита Мамбета Уразбаева и передайте его в руки правительства», – говорилось в предписании. Потом, ничего не утаив, более того, назвав это событие бунтом, Арун-тюре доложил обо всем главе Степного правительства юристу Жаханше Досмухамбетову.
Жаханша задумался. Обычно он не медлил с принятием решения, но на этот раз, казалось, усомнился в заверениях полицмейстера.
– Послал погоню. Хоть из-под земли найду! Перед всем строем накажу смутьяна и дезертира! – уверял Арун-тюре.
Жаханша лишь покачал головой.
«Что это означает?» – недоуменно подумал полковник.
– Ладно. Посмотрим, – проронил Жаханша.
Но едва Арун вышел, как Жаханша вызвал адъютанта капитана Каржауова.
– Наши работники совершенно не разбираются в людях. Не умеют их использовать. Найти лишь подход – и таких отчаянных и деятельных людей, как Мамбет, можно противопоставить тысячам наших врагов. Своей безрассудной храбростью он один обратит в бегство сотню. Именно такие смельчаки нам и нужны. А тюре оттолкнул его, словно псов натравил на строптивого коня. По-моему, Мамбет находится под влиянием уважаемых, авторитетных людей, если и не под влиянием, то, во всяком случае, опирается на них. Я слышал, что он всегда советуется с учителем Губайдуллой. Надо попытаться приветливыми словами уломать, вернуть Мамбета. Хорошо бы мне самому поговорить с Мамбетом, мы ведь с одной стороны даже родичи…