А сегодня – удивительно!.. Обычно злое, с торчащими вверх усами лицо полковника теперь казалось мягким и добрым. В уголках маленьких, как кнопки, немигающих глаз собрались легкие морщинки, как мелкая рябь на реке, которой всегда любуется Жамак, приводя утром коней на водопой… «Э-э, понятно: по службе соскучился и теперь рад-радешенек, что возвращается…» – мысленно проговорил Жамак, догадываясь о причине хорошего настроения хозяина. Он заметил, что полковник жадно всматривался в двухэтажный каменный дом.
Но полковник, вдруг переменившись в лице, грубо крикнул:
– Не знаешь, что ли, куда ехать, дурак! К губернатору держи, не на службу, а к дому!..
– Но-о!.. – Жамак щелкнул вожжами и повернул кошевку к большому дому.
Полковник, за долголетнюю верноподданническую службу научившийся почитать и уважать военачальников, и на этот раз, не заезжая к официальному представителю Войскового правительства адвокату Фомичеву, первым долгом решил навестить самого наказного атамана Мартынова.
Прибыв на свою городскую квартиру, полковник умылся, нафабрил усы и, надев новый мундир, поспешно вышел на улицу. В приемной вице-губернатора, где в старые «добрые» времена толпились купцы, богатые горожане и разного рода просители, теперь было тихо и почти безлюдно, только военные торопливо сновали взад и вперед, хлопая дверями. На диване сидели два капитана и мирно беседовали между собой. Заметив вошедшего полковника, они вскочили и, щелкнув каблуками, отдали честь. «Адъютанты наказного…» – подумал полицмейстер, едва заметно кивнув головой. Не останавливаясь, он прошел прямо к столику, за которым сидел казачий полковник.
– Помощник атамана!.. – представился казачий полковник, вставая и протягивая руку вошедшему. – Рад видеть вас, султан Арун-тюре[19].
Султан Арун-тюре поблагодарил полковника за приветствие и сказал, что он только сейчас прибыл в Уральск и немедленно хочет встретиться с наказным атаманом.
– Мне нужно срочно переговорить с ним по неотложным служебным делам.
– Прошу вас, султан, чуточку подождать, у атамана сейчас генерал. О вашем прибытии я доложу!..
Полковник ушел.
Арун-тюре грузно опустился в кресло. Обещанная полковником «чуточка» оказалась очень долгой. Султан несколько раз вынимал из кармана часы и с тоской поглядывал на стрелки. Наконец ему надоело сидеть, и он стал нетерпеливо прохаживаться по комнате. Взгляд его привлекли обветшалые, выцветшие портреты генералов. Он остановился и начал рассматривать худые и полные брюзгливые лица, мысленно проклиная их, словно не атаман Мартынов, а они заставляли его переживать унизительные минуты ожидания. Капитаны-адъютанты продолжали сидеть на диване и о чем-то перешептывались, Арун-тюре искоса поглядывал на капитанов, но, чтобы не уронить своего достоинства, делал вид, что не замечает их.
В день переворота наказной атаман Мартынов назначил генерала Емуганова председателем военно-полевого суда, и теперь генерал, готовясь приступить к выполнению своих обязанностей, пришел к наказному, чтобы уточнить списки и согласовать, кому из заключенных какой вынести приговор. Многие недолюбливали генерала за его чрезмерную жестокость, но атаман Мартынов как раз и ценил в нем это качество. Низкий, сутуловатый, с короткой и толстой шеей, которую по уши закрывал жесткий воротник мундира, Емуганов имел странную манеру выдвигать при ходьбе правое плечо вперед. Нижние чины прозвали его за это «тщеславным коротышем». Он и теперь, прохаживаясь по комнате, неуклюже выставлял правое плечо. В противоположность Емуганову, наказной атаман Мартынов был высок, угловат и грузен, говорил басом, внушительно и властно. Теперь, усадив Емуганова напротив себя, он давал указания об ускорении следствий и о немедленном вынесении смертных приговоров большевикам, сидевшим в Уральской тюрьме.