Деньги и ласковые слова старшины благотворно подействовали на мальчика.
– Найду бумагу, би-ага! – радостно воскликнул он. – Бумаг разных у меня много… А нет ли у вас бумажных денег, я хочу купить ручку и чернильницу.
– Есть. Дам тебе, только ты сначала найди мне большую бумажку, чтобы завернуть табак.
– А бумажные деньги годятся для игры в карты?
– Ох и глупенький ты! Те деньги, которые я тебе дам, на все пригодны: хоть в карты играй, хоть покупай ручки и чернильницы. Вот они, держи!.. – Жол протянул мальчику три керенки, на которые теперь ничего нельзя было приобрести.
Мальчик радостно подпрыгнул; крепко стиснув в левой ладони медяки и керенки, правой рукой он достал из-за пазухи скомканное воззвание и передал его Жолу.
Взяв в руку измятый желтый листок, на одной стороне которого типографским способом был отпечатан текст воззвания, он разгладил бумажку и, аккуратно свернув ее, запрятал в глубокий карман своего чапана.
– Жаппар, эта твоя бумажка очень подходящая для курения. Нет ли другой какой, только побольше? А то табачный листок широкий и жесткий, его никак не завернуть в эту бумажку, которую ты дал. – щуря плутоватые глаза, проговорил Жол.
– Би-ага, как вы приедете к нам в следующий раз, я найду еще бумажку. Сегодня коке ушел к рыбакам и лавку закрыл.
– Хорошо. Найдешь, значит?
– Найду.
«Теперь-то вы в моих руках, голубчики!..» – мысленно проговорил Жол, легко садясь на серую лошадь. Раньше он только слышал о воззваниях, которые распространял учитель в ауле, но не видел их, а теперь оно лежало у него в кармане. Хитровато улыбаясь, он заспешил к писарю, настегивая кнутом серую кобыленку, чтобы вместе с ним поскорее прочесть воззвание, написать протокол и отправить его с нарочным волостному.
5Под утро Манар спала чутко, беспрерывно просыпаясь, боясь упустить время дойки коровы. Она слышала, как муж торопливо встал с постели и, наскоро накинув на плечи бешмет, направился к двери.
– Шырагым-ау![35] Ты что так рано?
Хажимукан, не расслышав ее вопроса, вышел. Манар глянула в окно – рано еще!.. Ее снова охватила сладкая предутренняя дрема.
Как спелое яблоко, наливался рассвет. Ночная темень, сползая с Баркин-тау, растекалась по степи, таясь и прячась в овраги и низины, торопливо уносилась на запад, к темно-синим просторам Шалкара.
Над устьем Анхаты стелилась голубая дымка, скрывая от постороннего взгляда зимовье Ашетер, расположенное на противоположном берегу реки. Хажимукан, выйдя во двор, направился прямо к красному быку, лежавшему возле перевернутых саней и жевавшему жвачку. Накинув на рога налыгачи, он привязал быка к саням. Пока хозяин затягивал узел, бык затих, покорно склонив голову и перестав жевать жвачку, затем глубоко, по-бычьи, вздохнул и снова задвигал челюстями.
– С вечера-то забыл привязать быка, чуть было не ушел на пастбище… – неторопливо войдя в комнату, сказал Хажимукан.
Манар полуспала. Она слышала, как хлопнула дверь, как зашуршали по полу шаги мужа, поняла все, что он сказал, но ей не хотелось открывать глаза, не хотелось прерывать неуловимо-забывчивые приятные предутренние грезы. Длинные ресницы ее слегка вздрагивали, она не открыла глаз, ничего не ответила мужу.
– Ну покажем мы им сегодня!.. С корнем вывернем эту проклятую железную сеть, по проволочке разберем и разбросаем, чтобы и кусочка не нашли от нее. А то, видишь ли, перепрудили реку и хозяйничают в озере, как у себя дома…
– О чем ты это толкуешь? Ложись лучше, чего встал ни свет ни заря, на реку, что ли, собрался? – спросила Манар, лежа по-прежнему с закрытыми глазами.
– Какое тебе ни свет ни заря, уже давно утро. Да и не время теперь отлеживаться. Вчера мы сговорились собрать всех быков вместе и вырвать железную сеть из реки!..
Манар вздрогнула от неожиданности, сна как не бывало.
– Как?!. Лучше терпеть голод, только подальше от разных скандалов. Пусть вырывает, кто хочет! Нам нет до этого дела. Ведь это будет большой скандал, и принесет он много несчастья людям! – испуганно проговорила она.
– Никакого скандала и никакой беды не будет. – В Рашай[36] мужики давно уже отняли у богачей землю и воду и сами стали хозяевами. А мы что смотрим? Разве мы не сможем сделать то же самое? Ты женщина и, пожалуйста, не суйся в наши мужские дела. Мы тоже сумеем постоять за себя. Гнули спины, на белый свет не смели по-человечески смотреть – довольно, больше этого не будет. Настал и для нас день, расправим плечи!..