Фира подскочил сбоку и стал проворно помогать Ляльке запихивать никак не поддающийся укладке тюк с тетушкиными платьями.
— А как же Лялечка, — заискивающе загнусил он, — Викуся так старалась, так готовила... И все для своих родных, все для своих любимых. Знаешь, как бы она расстроилась, если бы мы ничего не прихватили. Впрочем, она все равно расстроится, — добавил он и с усилием надавил на тюк. Внутри что-то хрустнуло.
— Ой! — Фира отскочил от машины и с испугом оглянулся на меня.
Я только рукой махнула. Обычное дело. Маленький, сухонький Фира вечно все крушит вокруг, точно слон в посудной лавке.
Наконец мы загрузились в машину и вырулили на проспект. Отсюда до тетушкиной подруги было рукой подать.
Тетя Вика ждала нас, будучи в полной боевой готовности. Она открыла дверь сразу же, как только я прикоснулась к звонку, и даже не спросила, кто звонит. Вот же беспечные бабки. Мало ли кто может звонить среди ночи. И что, теперь всем двери открывать? Но отчитывать тетушку я не стала — некогда было. Мы только поздоровались с ее подругой (я, кстати, ее уже видела когда-то, вот только забыла, как зовут) и, тут же попрощавшись, быстро спустились вниз к машине.
Тетушка с Фирой расположились на заднем сиденье среди тюков, я — впереди, едва найдя место для ног, поскольку на полу батареей стояли банки с помидорами и огурцами, а Лялька — за рулем. Ей повезло больше других. Она сидела свободно, ничем не стиснутая, не то что мы. Но мы не жаловались. Мы так рвались душой в Москву, что готовы были терпеть любые телесные неудобства. Я ужасно соскучилась по дому, по родным. Очень хотелось позвонить Степке и отцу. Но за окнами была ночь, а ночью все спят. Впрочем, даже если бы сейчас был день, позвонить все равно было бы невозможно — телефоны-то не работают.
«Вот же гад, этот дядя Жора, — мысленно выругалась я. — Из-за него мы теперь до самой Москвы будем ехать без связи. А если с машиной что-нибудь случится? Мы же даже не сможем вызвать аварийку!»
Впрочем, раньше, до изобретения сотовой связи, мы как-то без нее обходились. Ну, значит, и теперь обойдемся.
Я сложила руки на груди, засунула кисти поглубже в рукава свитера и, поелозив задом на сиденье, приготовилась к многочасовой езде.
«Надо будет Ляльку сменить на полпути», — подумала я и благополучно заснула.
Проснулась я от толчка. Я открыла глаза и посмотрела в окно. Ничего особенного там не было — темень, лес, дорога.
Я повернулась к Ляльке.
— Что случилось? — спросила я.
Лялька вышла из машины и, обойдя ее спереди, открыла дверь с моей стороны.
— Меняемся, — устало бросила она. — Не могу больше. Чуть не уснула за рулем. — Эй, на корме! — вдруг крикнула она Фире и тете Вике. — Спать дома будете. Давай, Фира, трави свои байки, да погромче и посмешнее, чтобы Марьяшка за рулем не уснула.
Фира спросонок не сразу понял, что от него требуется, а когда разобрался, очень обрадовался. Не часто ему доводится насладиться всеобщим вниманием, обычно предлагают прекратить врать и замолчать. И, как бравый солдат Швейк, которого, если просили, ни минуты не раздумывая, с полуоборота начинал рассказывать какую-нибудь историю, Фира тут же стал врать про свои удивительные похождения в славном городе Париже на прошлое Рождество. Потом он как-то гладко перепрыгнул на историю своего рождения и так заврался, что вскоре стало понятно, что он в популярном виде пересказывает библейскую историю рождения аж самого Христа (его, дескать, Фиру, мамаша тоже в хлеву родила), которую он скорее всего почерпнул из американского мультфильма.
— Постой, постой, какие овечки? — встрепенулась уснувшая было тетя Вика. — Ты же сам рассказывал, что родители твои в городе жили.
Фира приостановился на полуслове, недовольно глянул на тетушку и, отмахнувшись, продолжил:
— Ну и что, что в городе. — Вопрос тети Вики его не обескуражил. — Папаша с мамашей поехали на прогулку на лошадях, а тут у мамаши как раз роды и начались. Ее кобылка-то понесла, молодая была кобылка, резвая, — продолжал врать Фира, — мамаша испугалась и преждевременно родила.
— Выкидыш, что ли, был? — сквозь смех спросила Лялька.
— Ничего не выкидыш, — не понял намека Фира. — Папаша лошадь догнал, мамашу с лошади снял, а тут как раз хлев поблизости...
Мы дружно захохотали.
— Фира, ну сколько же можно врать? — сказала я, отсмеявшись. — Как это женщина на сносях может поехать кататься верхом? Врешь ты все!
Фира сзади возмутился:
— Ну я прям не знаю... То говорите, расскажи что-нибудь смешное, то не ври. Вам не угодишь.