И вот, пожалуйста, он стоит где-то среди деревьев, старается вскарабкаться на богом забытые холмы, пробираясь к месту, где могут расти денежные деревья — ряды, сады, леса денежных деревьев.
— Никогда бы не пошел на это, ни за что, кроме как за деньги, — сказал он себе.
Он огляделся и обнаружил, что завал был всего два фута толщиной и одинаковый по толщине на всей своей протяженности. Задняя сторона завала была гладкой, будто ее специально загладили. Нетрудно было понять, что ветви и камни накапливались здесь не годами, не были принесены ручьем, а были сплетены так тщательно, что стали единым целым.
Кто бы мог решиться на такой труд, удивлялся Дойл. Здесь требовалось и терпение, и умение, и время.
Он постарался разобраться, как же были сплетены сучья, но ничего не понял. Все было так перепутано, что казалось сплошной массой.
Немножко передохнув и восстановив дыхание, он продолжил путь, пробираясь сквозь ветки и тучи москитов.
Наконец деревья поредели, так что Дойл уже видел впереди синее небо. Местность выровнялась, но он не смог прибавить шагу — икры ног сводило от усталости, и ему пришлось идти с прежней скоростью.
Наконец он выбрался на поляну. С запада налетел свежий ветер, и москиты исчезли, если не считать тех, которые удобно устроились в складках его пиджака.
Дойл плашмя бросился на траву, дыша, как измученный пес. Перед ним меньше чем в ста ярдах виднелась ограда фермы Меткалфа. Она, как блестящая змея, протянулась по склонам холмов. Перед ней виднелось еще одно препятствие — широкая полоса сорняков, как будто кто-то вскопал землю вдоль изгороди и посеял сорняки, как сеют пшеницу.
Далеко на холме среди крон деревьев смутно виднелись крыши. А к западу от зданий раскинулся сад, длинные ряды деревьев.
«Интересно, — подумал Дойл, — это игра воображения или действительно форма деревьев такая же, как у того дерева в городском саду Меткалфа?» И только ли воображение подсказывало ему, что зелень листьев отличалась от зелени лесных деревьев и была цвета новеньких долларов?
Солнце палило ему в спину, и он почувствовал его лучи сквозь просохшую рубашку. Посмотрел на часы. Было уже больше трех.
Дойл снова взглянул в сторону сада и на этот раз увидел среди деревьев несколько маленьких фигур. Он напрягся, чтобы разглядеть, кто это, и ему показалось, что это роллы.
Дойл начал перебирать различные варианты поведения на случай, если не найдет Меткалфа, и самым разумным ему представилось забраться в сад. Он пожалел, что не захватил с собой мешка из-под сахара, который дала ему Мейбл.
Беспокоила его и изгородь, но он отогнал эту мысль. Об изгороди надо будет думать, когда подойдет время перелезать через нее.
Думая так, он полз по траве, и у него это неплохо получалось. Он уже добрался до полосы сорняков, и никто еще его не заметил. Как только он заберется в сорняки, будет легче, потому что там можно спрятаться. Он подкрадется к самой изгороди.
Он дополз до сорняков и вздрогнул, увидев, что это самые густые заросли крапивы, какие ему когда-либо приходилось видеть.
Он протянул руку, и крапива обожгла ее. Как оса. Он потер ожог.
Тогда он приподнялся, чтобы заглянуть за кусты крапивы. По склону изгороди спускался ролла, и теперь уже не было никакого сомнения, что под деревьями виднелись именно роллы.
Дойл нырнул за крапиву, надеясь, что ролла его не заметил. Он лежал ничком на траве. Солнце пекло, и ладонь его, обожженная крапивой, горела как ошпаренная. И уже нельзя было решить, что хуже: москитные укусы или ожог крапивы.
Дойл заметил, что крапива колышется, будто под ветром, и это было странно, потому что ветер как раз затих.
Крапива продолжала колыхаться и наконец легла по обе стороны, образовав дорожку от него к изгороди. И вот перед ним оказалась тропинка, по которой можно было пройти к самой изгороди.
За изгородью стоял ролла, и на груди у него горела яркая надпись печатными буквами:
«ПОДОЙДИ СЮДА, ПОДОНОК».
Дойл заколебался на мгновение. То, что его обнаружили, никуда не годилось. Теперь уж наверняка все труды и предосторожности пропали даром, и таиться дальше в траве не имело никакого смысла. Он увидел, что другие роллы спускались по склону к изгороди, тогда как первый продолжал стоять, не гася пригласительной надписи на груди.
Потом буквы погасли. Но крапива продолжала лежать, и дорожка оставалась свободной. Роллы, которые спускались по склону, тоже подошли к изгороди, и все пятеро — их было пятеро — выстроились в ряд.
У первого на груди загорелась новая надпись:
«ТРОЕ РОЛЛ ПРОПАЛИ».
А на груди второго зажглось:
«ТЫ НАМ МОЖЕШЬ СООБЩИТЬ?»
У третьего:
«МЫ ХОТИМ С ТОБОЙ ПОГОВОРИТЬ».
У четвертого:
«О ТЕХ, КТО ПРОПАЛ».
У пятого:
«ПОДОЙДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОНОК».
Дойл поднялся с земли. Это могло быть ловушкой. Чего он добьется, разговаривая с роллами? Но отступать было поздно: он мог вовсе лишиться возможности подойти к изгороди.
С независимым видом он медленно зашагал по дорожке.
Добравшись до изгороди, он сел на землю, так что его голова была на одном уровне с головами ролл.
— Я знаю, где один из них, — сказал он, — но не знаю, где двое других.
«ТЫ ЗНАЕШЬ ОБ ОДНОМ, КОТОРЫЙ БЫЛ В ГОРОДЕ С МЕТКАЛФОМ?»
— Да.
«СКАЖИ НАМ, ГДЕ ОН».
— В обмен.
На всех пятерых зажглись надписи:
«ОБМЕН?»
— Я вам скажу, где он, а вы впустите меня в сад на час, ночью, так, чтобы Меткалф не знал. А потом выпустите обратно.
Они посовещались — на груди у каждого вспыхивали непонятные значки. Потом они повернулись к нему и выстроились плечом к плечу.
«МЫ ЭТОГО НЕ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ».
«МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ СОГЛАШЕНИЕ».
«МЫ ДАЛИ СЛОВО».
«МЫ РАСТИМ ДЕНЬГИ».
«МЕТКАЛФ ИХ РАСПРОСТРАНЯЕТ».
— Я бы их не стал распространять, — сказал Дойл. — И могу обещать, что не буду их распространять. Я их себе оставлю.
«НЕ ПОЙДЕТ», — заявил первый ролла.
— А что это за соглашение с Меткалфом? Почему это вы его заключили?
«ИЗ БЛАГОДАРНОСТИ», — сказал второй ролла.
— Не разыгрывайте меня. Чувствовать благодарность к Меткалфу…
«ОН НАШЕЛ НАС».
«ОН СПАС НАС».
«ОН ЗАЩИЩАЕТ НАС».
«И МЫ ЕГО СПРОСИЛИ: «ЧТО МЫ МОЖЕМ ДЛЯ ВАС СДЕЛАТЬ?»»
— Ага, а он сказал: вырастите мне немножко денег.
«ОН СКАЗАЛ, ЧТО ПЛАНЕТА НУЖДАЕТСЯ В ДЕНЬГАХ».
«ОН СКАЗАЛ, ЧТО ДЕНЬГИ СДЕЛАЮТ СЧАСТЛИВЫМИ ВСЕХ ПОДОНКОВ ВРОДЕ ТЕБЯ».
— Черта с два! — сказал Дойл с негодованием.
«МЫ ИХ РАСТИМ».
«ОН ИХ РАСПРОСТРАНЯЕТ».
«СОВМЕСТНЫМИ УСИЛИЯМИ МЫ СДЕЛАЕМ ВСЮ ПЛАНЕТУ СЧАСТЛИВОЙ».
— Нет, вы только посмотрите, какая милая компания миссионеров!
«МЫ ТЕБЯ НЕ ПОНИМАЕМ».
— Миссионеры. Люди, которые занимаются всякими благотворительными делами. Творят добрые дела.
«МЫ ДЕЛАЛИ ДОБРЫЕ ДЕЛА НА МНОГИХ ПЛАНЕТАХ. ПОЧЕМУ НЕ ДЕЛАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА ЗДЕСЬ?»
— А при чем тут деньги?
«ТАК СКАЗАЛ МЕТКАЛФ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО НА ПЛАНЕТЕ ВСЕГО ДОСТАТОЧНО, ТОЛЬКО НЕ ХВАТАЕТ ДЕНЕГ».
— А где те другие роллы, которые пропали?
«ОНИ НЕ СОГЛАСНЫ».
«ОНИ УШЛИ».
«МЫ ОЧЕНЬ ВОЛНУЕМСЯ — ЧТО С НИМИ?»
— Вы не пришли к общему мнению насчет того, стоит ли растить деньги? Они, наверно, думали, что лучше растить что-нибудь другое?
«МЫ НЕ СОГЛАСНЫ ОТНОСИТЕЛЬНО МЕТКАЛФА. ТЕ СЧИТАЮТ, ЧТО ОН НАС ОБМАНЫВАЕТ, А МЫ ДУМАЕМ, ЧТО ОН БЛАГОРОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК».
«Вот тебе и компания! — подумал Дойл. — Ничего себе, благородный человек!»
«МЫ ГОВОРИЛИ ДОСТАТОЧНО. ТЕПЕРЬ ПРОЩАЙ».
Они повернулись как по команде и зашагали по склону обратно к саду.
— Эй! — крикнул Дойл, вскакивая на ноги.
Сзади раздалось шуршание, и он обернулся.
Крапива распрямилась и закрыла дорожку.