– Попробуй попросить пленников о помощи, – пробормотала единорожиха.
– Хорошая идея, – выдохнул Кот.
По-прежнему вцепившись в дальний конец занавеса, он протолкнул в голубую даль за ним свой разум, и даль была не пустой. Находившиеся внутри существа роились, дрейфовали и встревоженно толпились к другому краю занавеса.
– Тяните, тяните! – прошептал он им. – Помогите мне тянуть!
Это так походило на то, как он заставлял Сиракуза тянуть барьер, что он чуть не предложил им мятных конфет.
Но им не нужны были взятки. Они яростно стремились выбраться. Вихрем бурлящей странности они налетели на то место, в которое вцепились воображаемые руки Кота, ухватились рядом с Котом и налегли. Единорожиха опустила рог и тоже налегла.
Занавес порвался. Сначала от него оторвалась длинная полоса поперек, заставив Кота отшатнуться на единорожиху. Затем он порвался вниз, затем по диагонали, когда всё больше и больше нетерпеливых существ внутри царапали, дергали и тянули. Наконец, он начал шлепаться вниз болтающимися безжизненными кучами, которые опадали и таяли. Кот чувствовал их запах, который поразительно напоминал запах чар дезинфекции, которые Юфимия использовала на лестнице. Но его почти сразу же перебил сладкий дикий запах мириад существ, которые с жужжанием проскакивали мимо лица Кота и улетали прочь в поля. Кот подумал, что он чуть-чуть напоминает запах фимиама с лугов возле реки.
– Вроде получилось! – выдохнул он единорожихе и, соскользнув по ее волосатому боку, плюхнулся на склон.
Кот ослаб от усилий, но был рад видеть, что лесные деревья по-прежнему на месте. Было бы ошибкой попытаться разорвать лес напополам.
– Да, получилось, – сказала единорожиха. – Спасибо.
Ее рог, от которого тоже исходил запах как с лугов, мягко коснулся лба Кота.
Придя в себя и сев нормально, Кот увидел, что старик по-прежнему серьезно разговаривает с Марианной. Однако он знал, что происходит. Его ярко-карие глаза постоянно обращались к лесам, хотя теперь он держал сковороду на коленях и то кормил Марианну грибом в утешение, то Кларча – беконом, как будто между ними не было никакой разницы.
– Но, Дед, – услышал Кот голос Марианны, – если ты был заперт здесь все эти годы, откуда ты берешь бекон?
– Твой дядя Седрик просовывает его сквозь барьер, – ответил Дед. – И яйца. Понимаешь, они все знают, что я здесь, но Седрик – единственный, кто считает, что меня надо кормить.
Пока они говорили, лес шуршал и вздымался, словно наполняющийся ветром парус; казалось, он наполняется окружающей жизнью. Кот опустил взгляд и увидел между колен множество крошечных зеленых существ, кишащих и бьющих ключом из земли. Другие, побольше, порхали на краю его поля зрения. Посмотрев через дорогу, он увидел странных неуклюжих созданий, крадущихся среди деревьев, и маленьких воздушных, шмыгавших от куста к кусту. Кажется, там была высокая зеленая женщина, мечтательно идущая в далеком пятне солнечного света. Кто-то подошел к Коту сзади – он видел только тонкую коричневую ногу – и наклонился, прошептав:
– Спасибо. Никто из нас не забудет.
Когда Кот повернул голову, он (или она) уже пропал.
По покрытой мхом дороге застучали копыта. Единорожиха, которая теперь стояла бок о бок с Сиракузом, видимо, ведя разговор, который она ему обещала, подняла голову на звук.
– А, – произнесла она. – Это идет моя дочь – наконец, она свободна. Спасибо, Кот.
Кот с Марианной невольно вскочили, когда великолепная молодая единорожиха промчалась по дороге и остановилась рядом с повозкой старика. Она была маленькой, проворной и серебристой, с пышными белыми гривой и хвостом. Кот понял, что она очень молода, поскольку ее рог представлял собой лишь кремовую шишку на лбу. При виде нее Сиракуз принял величественный вид и начал гарцевать и подбираться бочком.
– Ах, нет, – произнесла старая единорожиха. – Ей всего лишь год, Сиракуз. Ей год уже больше тысячи лет. Дай ей возможность теперь повзрослеть.
Маленькая единорожиха в любом случае проигнорировала Сиракуза и влюбленно прогарцевала к матери.
– Красавица! – восхищенно произнес Дед.
Он положил на траву еду для Кларча и наклонился, чтобы сосредоточиться на юной единорожихе.
К удивлению Кота, Кларч отвернулся от еды и, неуклюже спотыкаясь, перешел через дорогу, издавая писки, уханья и дрожащий свист. Из леса пришел ответ в виде более низкого свиста, похожего на трель гобоя. Пятно тьмы, которое Кот принял за куст падуба, шевелилось и передвигалось на дорогу, где подняло громадные серые крылья и опустило гигантский клюв, чтобы поприветствовать Кларча. Кот знал, это то создание, которое приземлилось на его башню до того, как вылупился Кларч. Для кого-то столь громадного, она была поразительно грациозна – серо-белая от гладкой покрытой перьями головы до львиного покрытого шерстью тела и покачивающегося хвоста с кисточкой. Она подняла покрытую перьями ногу с шестидюймовыми когтями и нежно, очень нежно притянула Кларча под одно из громадных крыльев.
Конечно, она была матерью Кларча. Впервые в жизни Кот понял, что значит быть по-настоящему, страшно несчастным. Раньше, бывая несчастным, Кот в основном чувствовал себя потерянным и капризным. Но теперь, когда ему предстояло вскоре потерять Кларча, он почувствовал ослепительное жжение в сердце, которое не только опустошило его разум, но и вызвало в центре груди настоящую реальную боль. Он тяжело вздохнул и совершил самый тяжелый поступок в своей жизни, сказав:
– Кларч теперь должен пойти с вами.
Мать-грифонша оторвала клюв от Кларча, возившегося и пищавшего под ее крылом, и обратила на Кота громадные желтые глаза.
– О, нет, – произнесла она глубоким вибрирующим голосом. – Ты вывел его из яйца. Я предпочла бы, чтобы ты его и вырастил. Ему необходимо правильное обучение. Грифоны должны быть не только волшебными, но и столь же учеными и мудрыми. Он должен получить образование, которого никогда не было у меня.
– Я сделал всё, что мог, чтобы обучить тебя, – с упреком заметил Дед.
– Да, сделал, – ответила мать-грифонша и улыбнулась Деду кончиками клюва. – Но ты мог учить меня, только когда я выбиралась по полнолуниям, Дед. Надеюсь, теперь ты сможешь учить меня всё время, но я хотела бы, чтобы Кларч получил воспитание у кудесника.
– Так тому и быть, – сказал Дед и обратился к Коту: – Можешь сделать это для нее?
– Да, – ответил Кот и храбро добавил: – Впрочем, это зависит от того, чего хочет Кларч.
Кларч, похоже, был удивлен, что кто-то спрашивает его мнения. Он вынырнул из-под большого крыла грифонши и рванул к Коту, тяжело привалившись к его ногам, и потерся клювом о сапоги для верховой езды.
– Мой, – сказал он. – Кот мой.
Боль, словно по волшебству, покинула грудь Кота. Он улыбнулся – просто потому, что не мог сдержаться – матери Кларча.
– Я правда позабочусь о нем, – пообещал он.
– Значит, это решено, – тепло и одобрительно произнес Дед. – Марианна, лапочка, сделай одолжение – сбегай в деревню и скажи своему папе, что я скоро прибуду разобраться со всем. Боюсь, он будет не сильно доволен, так что скажи ему: я настаивал. Я последую за тобой, когда приберусь здесь.
Глава 18
Теперь, когда Марианна собралась уходить, Кот осознал, что тоже должен идти. Джосс Каллоу уже наверняка пожаловался Крестоманси. Встав, он подошел к большой грифонше и вежливо протянул руку. Она потерлась об нее громадным клювом.
– Могу я навещать Кларча время от времени? – спросила она.
– Да, конечно, – ответил Кот. – В любое время.
Он надеялся, Крестоманси не будет сильно возражать – он надеялся, Крестоманси вообще не будет сильно возражать. В ближайшее время Коту придется рассказать, что он сделал с мистером Фарли. Он решил пока не думать об этом.
Когда он повернулся, Сиракуз раздраженно бил копытами, поскольку его седло и поводья вернулись. Марианна таращилась на двух единорогов.