— Никак не могу поверить, что французы встретили тебя с распростертыми объятиями, — прошептал я Эрику.
— Как бы не так, — ответил он и отвел меня в угол, где мы могли спокойно поговорить.
На полу общинного зала он развернул карту Лотарингского плато, на которой были обозначены Дьёз, Муайянвик и Марсаль.
— Когда я наконец добился встречи с префектом этого округа, он чуть было не бросил меня за решетку. Он долго кричал, что я сошел с ума, что его народ воевал за то, чтобы на левом берегу Рейна больше не осталось ни одного немца. Он повторял: «Вы что, опять вздумали нас оккупировать?» Мне потребовалось все мое красноречие, чтобы убедить его выслушать меня и втолковать, что мы сами подвергаемся гонениям и всего лишь хотим вернуться на родину наших предков. Что мы, мол, их двоюродные братья, хоть теперь в наших венах и течет гораздо больше немецкой крови. Но последнего я ему, конечно, говорить не стал.
— И это убедило его?
— Это и чемодан золота, который был у меня с собой. Второй чемодан я обещал отдать ему, когда мы переселимся. Сначала он думал, что эти талеры Франца-Иосифа украдены, но и в этом я его разубедил. Он успокоился, когда я растолковал ему, что если золото переплавить, то определить его происхождение будет невозможно. Они там живут бедно, а война их совсем разорила. Но есть одна загвоздка.
— Какая же? — спросил я.
— Он уверен, что местные вздернут его, если он отдаст нам лучшие, плодородные земли. Я-то присмотрел необжитую землю недалеко от Марсаля, защищенную от ветра, частью в низинке, небольшой лесок и речка посередине. — Он показал место на карте. — Вот где это было бы.
— И что ты получил вместо этого?
Его палец описал длинную дугу к югу и остановился на точке, поблизости от которой на карте не было ни города, ни деревеньки.
— Но тут же ничего не отмечено, — заметил я разочарованно.
— А там ничего и нет, мы в полной изоляции. Земля плохая, продувается всеми ветрами. Есть только развалины нескольких домов — когда-то там была деревня, потом ее забросили.
— Но ведь наши должны знать об этом! — воскликнул я, но Эрик одернул меня, чтобы я не шумел.
— Допустим, узнают, и что? Что это изменит? Здесь нам все равно не рады, — возразил он.
— Может быть, самое страшное уже позади.
— Ты что, газет не читаешь? Не слушаешь радио? Мы — враги народа. Они нас посадят, это только вопрос времени. Нет, мне здесь делать больше нечего, и тебе тоже. Здесь тебя ждет несколько лет за решеткой, и это если повезет. А там у тебя все-таки будет свой дом и земля. Земля плохая, но работать мы всегда умели. Ведь когда мы сюда пришли, здесь тоже ничего не было. К этому нам не привыкать.
Я встал и стал беспокойно ходить взад-вперед.
— Сядь! — потребовал Эрик. — А то люди догадаются, что что-то не так.
— Почему ты рассказываешь это именно мне?
Он схватил меня за рукав, и мне пришлось опять присесть рядом с ним.
— Ты же Обертин. Все больше народу отказывается. Но если ты поедешь, все изменится.
— Кто еще знает об этом?
— Только ты. Даже мой отец не знает.
— Но почему?
— Старик слишком много пьет. Он все растрепал бы. Но я больше не могу держать это в себе. Хотел, чтобы еще кто-нибудь знал.
— А ты не боишься, что меня это испугает?
— Тебя? Нет. Ведь ты в Сибири выжил.
Тут кто-то кашлянул у нас за спиной. Это был Зеппль, кабатчик. Его красное лицо говорило о том, что много лет он целыми днями ничего не делал, но зато по вечерам допивал остатки из стаканов клиентов. Глаза его горели, когда он развлекал публику анекдотами.
Рядом с ним стояла стройная светловолосая девушка, я уже не раз замечал, что она украдкой поглядывает на меня на улице.
— Моя дочь, — представил ее Зеппль и подтолкнул вперед. — Я велел ей прийти, чтобы ты посмотрел на нее. Она у меня красивая, хозяйственная и жениха присматривает. Так ведь?
Он положил ей руку на плечи, и она кивнула, опустив глаза.
— Тебе тоже в самый раз жениться. Дальше тянуть нельзя, — продолжил Зеппль. — Как жалко, что Сарело себе ваш дом захапал. Его ты уже не вернешь. Я не мог понять, что твой папаша нашел в этом цыганенке, пока не узнал про золото. — Он провел носком ботинка по карте. — Ну что, Якоб, ты с нами? Что решил твой отец, мы знаем, но меня это нисколько не огорчило. Он никогда не был по-настоящему одним из нас. Просто объявился здесь как-то, словно из ниоткуда. Но вот ты нам нужен. Обертин должен быть с нами. Там у тебя будет вдоволь земли, да и жена найдется. — Он подмигнул мне и шепнул на ухо: — Если уже не нашлась. — Потом он повернулся к дочке и подбодрил: — Ну, скажи-ка Якобу, как тебя звать-то.