Но оставалось ждать ещё 9 лет…
Санлис май 1783 года
День, когда юный идеалист, опрометчиво решил отправиться в прокуратуру, Норбер запомнил хорошо. Счастье, что прямо в здании, его перехватил нотариус Дюбуа, отец друга Филиппа. Дюбуа пришел в ужас, узнав о намерении Норбера.
– Мальчик, ты ничем не сможешь помочь вдове Арман и своему товарищу, но себя погубишь.. нет, решительно, нет, ты туда не пойдешь..забудь!
– Но как же так, месье Дюбуа, неужели мы совсем бессильны?! Это отвратительно! Как же так?! Вы сами рассказывали мне про некоторых современных адвокатов, которые берутся защищать таких, как мы..и выигрывают! Месье Дюпати из Бордо или месье Робеспьер из Арраса.. Это настоящие люди, справедливые, бесстрашные и благородные…
– Не сходи с ума, Норбер, среди местных адвокатов подобных я не знаю, никто не выступит против дворянина в пользу изнасилованной служанки или случайно сбитого каретой мальчика…Это конечно крайне несправедливо, но такова жизнь…
А на ступенях Норбер столкнулся с виновником своего бессильного гнева. Маркиз смерил подростка слегка удивленным, недоверчивым взглядом и подозрительно сузил глаза:
– Эй, парень, ты что же, на меня жаловаться ходил?, – тон вежливо-зловещий…
Норбер сжал кулаки и обжег его бешеным взглядом:
– На всех вас надо жаловаться, да некому!
Лишь ловкость позволила ему ускользнуть от сильного пинка.
Господин де Белланже, сверкая горящими глазами, схватился за шпагу. Дюбуа, озабоченный крутым поворотом событий, умоляюще выставил вперед руки:
– Господин маркиз, ради Бога… очень молод, совсем мальчишка, господин маркиз!
Белланже резко обернулся к нотариусу:
– Мальчишка?! Какой он к дьяволу мальчишка! Мелкий подстрекатель и нарушитель общественного порядка! Болтаться ему когда-нибудь на виселице, помяните мое слово, Дюбуа! Он еще заставит всех нас раскаяться в нашем добросердечии и терпимости…
Годы между взятием Бастилии и штурмом Тюильри
Май 1789 года.
23-летний Норбер Куаньяр уже работал в нотариальной конторе. Сын сапожника, он учился не в студенческой аудитории, а самостоятельно под руководством господина Дюбуа, отца своего давнего друга Филиппа, который в это самое время, учился на юридическом факультете в Париже.
Под впечатлением событий в Париже его старший брат Франсуа Куаньяр в ноябре 1789 стал председателем местного патриотического клуба.
Норбер и его товарищи Филипп Дюбуа, Пьер Жюсом и Жак Арман стали активными пропагандистами новых идей среди молодёжи Санлиса.
В первый год революции посетила Норбера и первая любовь. Ее обьектом стала 19-летняя племянница графа де Бресси, год назад покинувшая стены пансиона. Луиза Мари Флоранс де Масийяк, изящное золотоволосое создание с большими грустными глазами. Девушка была для него сказочной мечтой, у которой нет никаких шансов стать явью.
Норбер наблюдал за ее прогулками на расстоянии, стоя у решетки сада, девушка тогда едва ли замечала его. К чему юной аристократке замечать плебея, хуже того, революционера, сколь бы он ни был умен, энергичен, неплохо образован и наконец, внешне привлекателен, в последнем пункте многие девушки Санлиса были единогласны, хотя и несколько обижены, ни одной из них он не отдавал явного предпочтения.
Санлис. Сентябрь 1789 года. Контора нотариуса Дюбуа.
–Ах, Норбер, зачем вы ввязались в эту безумную борьбу! И мой Филипп туда же… герой Бастилии, прости Господи,… третьего дня привез из Парижа газету… как же её название, и сколько их развелось, вот же, вспомнил, «Друг народа»…почитал я её, подумал, и говорю вам, бросьте всё это, добром это не кончится для вас! Мы с вами простые люди, что от нас может зависеть, что мы в состоянии требовать от власти? Все карты в руках людей сильных, знатных и богатых, что ты и твои друзья могут против того же маркиза Белланже? Поверь и не злись, но ровно ничего. Только погибнете напрасно! Всё может было бы иначе, будь твой отец банкиром или крупным фабрикантом,… но и тогда не факт…», – мэтр с сомнением покачал головой, – совсем не факт.
Подобные разговоры между Дюбуа, Филиппом и друзьями сына возникали уже не впервые, с тех пор, как оба они вступили в патриотический клуб Санлиса.
Норбер лишь беззаботно улыбался, слушая старика Дюбуа, он консервативен, осторожный и ворчливый скептик, как многие люди его лет. Его собственное положение скромно, но очень стабильно, уже поэтому он боится любых перемен, пусть плохо, но привычно, и всё же, у него доброе сердце.
Без его участия Куаньяра ждала бы незавидная жизнь малограмотного чернорабочего без будущего, без малейших перспектив.