Люди, нажившиеся при власти Директории, могли быть довольны, в годы консулата и империи воплотилась их идея – «лишь там, где правит собственность, там правит закон».
Иное дело, что собственники создают законы в своих узких интересах и интересы их чаще всего чужды и враждебны народным, то есть обще-национальным, но об этом теперь говорить вслух уже нельзя, любые замечания вызывают бешеную агрессию, в выражениях не принято стесняться… – «экстремизм, подрыв основ человеческого общежития! Что, снова жажда крови замучила?! Хочется снова поставить на площади гильотину?!»
Но отчего и нет? Гильотина отличное воспитательное средство, как для прежних «хозяев жизни», так и для новых…впрочем, большинство республиканцев начала 19 столетия были реалистами и вовсе на этом не настаивали.
Агрессивны и нетерпимы к замечаниям республиканцев именно те, кому есть чего бояться и они знают это, и ограниченность других,… что толку пытаться отвечать на эти глупые обвинения, если вас не слышат и не хотят слышать принципиально?
Не только дворяне, вернувшиеся из эмиграции, но и банкиры, финансисты буржуа намеренно запугивали республиканцами малообразованных аполитичных обывателей, крича: «Они воплощение зла и жестокости!»
А кто же здесь воплощение добра и милосердия? Роялисты?
Они снова провозгласят Республику и назначат выборы в новый Конвент! (Так что в этом дурного?)
Вместе с ними вернется гражданская война и Террор!» Забывая с умыслом, что революционный террор 93 года не причина гражданской войны, а ее следствие, развязанной именно контрреволюционными дворянами и буржуа, теми, кто вернулись к власти на костях якобинцев…
Почва под корсиканцем заметно зашаталась только тогда, когда бесконечные военные расходы начали разорять поддерживающую его власть основную базу – всё тех же крупных собственников, человеческие и экономические ресурсы были истощены до предела, в армию стали призывать 15-16 летних подростков, призывники уклонялись, даже прятались в лесах, женщины стали делать аборты лишь для того, чтобы из их детей не сделали «пушечное мясо» для очередных «звездных» планов «дикого горца», в стране начался кризис производства…
Официальные вопли «ура!» и «Да здравствует император!» не выражали сути, попробовал бы кто закричать иное… Либо застенки «сюртэ», либо закрытая психиатрическая клиника…
Племянник Дюплэ, Симон, бывший секретарем Робеспьера, много лет позднее побывал и агентом полиции Бонапарта, послужил и в королевском министерстве внутренних дел после Реставрации…Такова низменная часть человеческой природы… Что толку скрывать, таких было немало… Впрочем, с другой стороны, выжившим тоже нужно было чем-то жить и где-то работать.
Благороднее и честнее прочих оказались те, кто не кричал «Да здравствует!» корсиканцу, кто, спустя 15 лет, мрачно молчал, надвинув шляпу на глаза, провожая взглядом развевающееся в руках всадников белое знамя с ненавистными лилиями Бурбонов!
Их ожидала волна нового, теперь уже монархического террора, очередная волна за истекшие с Термидора 20 лет.
В это время дворяне, вчерашние эмигранты не теряли времени, возвращали себе имения и замки, заняв прежние места при дворе и приняв привычную позу просителя, снова выклянчивали из казны подачки с немалым количеством нулей, возвращали свои привилегии, реставрации подлежало всё, из-за чего произошла революция 89 года…
Но не согласия и примирения желали эмигранты, а мести, крови ненавистных республиканцев и бонапартистов требовали вернувшиеся господа..
«Белый террор» захлестнул Францию. Заработали чрезвычайные суды, начались массовые аресты, казни и ссылки…убийства республиканцев и бонапартистов кровавым пятном расползались по стране.
Крови было так много, что даже Людовик XYIII увидел в этом угрозу взрыва общественного возмущения и новой революции. Он согласился принять Хартию, это убогое подобие конституции и Франция всё же стала конституционной монархией, но главенствующие позиции всё же оставались за дворянством. В особой чести теперь бывшие эмигранты, а также аристократы, избежавшие казни в период власти Конвента.
Тёмные годы для тех, кто пережил чудовищные репрессии Термидора, при Директории и Империи…
В январе 1816 года был утвержден новый репрессивный закон против уцелевших якобинцев, очередной за прошедшие 25 лет…
Норбер Мари Куаньяр, арестован среди прочих…
К этому времени старый де Бресси почти примирился с тем, что Куаньяр стал членом его семьи, но гораздо труднее оказалось для него согласиться с тем, что с этим «неравным» браком Луиза и двое их сыновей Максимильен Мари Исидор и Жак Анж Анри, которых он считал своими внуками, лишились дворянства.