- А её больше нет, - он хихикнул, разводя руки в сторону, - она там и там, еще там.
Он указал на полные пакеты, затем махнул рукой в угол комнаты. Только сейчас Алекс увидел пакеты и там.
- Ты что, весь магазин скупил? - охнул он, на мгновение, позабыв о ненависти к этому мужчине.
- На весь не хватило, - он расхохотался в голос. Его грудь сотрясалась от смеха, а на глазах проступили слезы.
- Ты! Ты мне жизнь сломал, - выплюнул Алекс, сжимая кулаки в бессильной ярости.
- Я-то? Это ты, сученыш, со своей мамашей мне ее испоганили. Плати по счетам, - отец презрительно усмехнулся и отпил прямо из бутылки.
- Свалить хотел? Не выйдет, - мужчина тяжело покачал головой, будто это далось ему с трудом.
Алекс кинулся на него, проезжаясь кулаком по скуле, но даже так, после многодневного запоя его отец был силен. Отпихнув сына, он наотмашь влепил ему пощечину, добавляя затем удар кулаком в челюсть.
- Будешь гнить тут со мной, пока не сдохну. Ты понял?
Он выпустил Алекса из рук, позволяя тому беспомощной куклой осесть на пол. Злость вмиг исчезла, оставляя вместо себя черную дыру безысходности. Это конец?
Алекс медленно поднялся с пола и вышел из кухни, машинально обулся и, позабыв о куртке, вышел из квартиры.
Холода он не чувствовал, как и боли из разбитой губы. Кровь капала с подбородка на светлый свитер, безнадежно пачкая ее бордовыми каплями. Подросток свернул с освещенной улицы, забиваясь в самые темные заколки их района, словно здесь он найдет умиротворение, среди такой же черноты, как и в его душе.
Ему не уйти. Не сбежать. Его мечта, так тщательно взлелеянная за эти годы, в одно мгновение превратилась в прах с примесью отвратительной ненавистной вони алкоголя.
Алекс быстро пересек небольшой пустующий сквер, вновь выходя на центральную улицу со снующими мимо автомобилями. Кто они? Люди, сидящие в салонах машин? Куда едут? Счастливы ли они или тоже тонут в этой трясине под названием «жизнь»?
Алекс остановился у кромки бордюра, вдруг чувствуя себя мотыльком, а огни фар такими манящими. Такими яркими и живыми.
Если дотянуться до них, станет ли в его тьме чуточку светлее?
***
Она была прекрасна.
Джереми затаил дыхание, пока Роуз стягивала с шеи шарф, и этот жест казался ему настолько интимным, что трепетная волна возбуждения пронеслась по всему телу. Этот шарф, будто его собственные руки, бережно обхватывал ее нежную кожу именно там, где он так хотел бы оставить свой маленький собственнический след, но все это - лишь обман. Иллюзия, созданная им самим.
Она была не его.
Её длинные темные волосы оттеняли белизну виднеющихся из-под блузки хрупких ключиц, спускаясь бордовыми кончиками к красивой, будто вычерченной рукой мастера, груди, а узкая юбка так плотно обхватывала бедра, что Джереми, не сдержавшись, шумно выдохнул.
Роуз неторопливо, привычным жестом уложила шарф поверх сумки. Сегодня ей не хотелось торопиться, наоборот, сполна насладиться близостью, взглядами, ведь кто знает, как отреагирует Джереми на ее слова. Сегодня она решила перестать лгать себе, но пока от его глубокого темного взгляда разливается тепло глубоко внутри, а тело, истосковавшееся по его рукам, трепещет.
- Иди ко мне, - хрипло прошептал Джереми.
Она подалась вперед, нежно обхватив его лицо и очерчивая большими пальцами скулы, потянулась за поцелуем.
Джереми целовал напористо, без тени той нежности, что сквозила в её жестах и Роуз хотела остановить его, попросить быть ласковее, дать почувствовать, что это нечто большее, что это... любовь? Но он целовал, как в последний раз, отчаянно хватаясь за неё, так путник иссушает последние капли воды.
Он скользнул языком по её нижней губе, прикусывая, затем врываясь в её рот, напрочь выбивая все мысли из головы. Его руки уже забрались под блузку, обжигая, мягко царапая нежную кожу, а губы вырисовывают дорожки на шее, срывая сладостные стоны.
Так стонать в его руках могла только она.
Джереми расстегнул молнию на её юбке, поглаживая живот у кромки кружевных трусиков...
«Парные кружки» - оглушительно зазвучал голос продавца в голове.
«Парные».
Джереми больно укусил её за мочку уха, наслаждаясь пробежавшей по её телу дрожью, ощущая, как его пульс забил по вискам, разнося отравленное возбуждение по венам.
Она податливо раскрывается в его руках, плавится под натиском страстных поцелуев, но на губах остается горький привкус. Он чувствует его кончиком языка, ощущает, как горечь затапливает его. Он сжимает ее запястья сильнее, так, что наверняка останутся синяки, в тщетной попытке удержаться на плаву. Он двигается рвано, стараясь быстрее достичь пика, но с послеоргазменой дрожью приходит лишь пустота.