— Травма, значит, не отпускает?
— Травмы нет, — выдавила из себя и удивилась, насколько тихо звучал мой голос. Тейт подошёл чуть ближе; между его и моим телом осталось около пятнадцати сантиметров. Я сглотнула появившуюся во рту слюну и призналась:
— Недавно я была на осмотре — впервые за несколько лет, — и мне сказали, что бедро в порядке. Оно зажило, необходимости в таблетках больше нет. Но… с болеутоляющих я… только начинаю слезать.
— И как успехи?
Я повела носом и посмотрела из-под опущенных ресниц на пальцы Тейта, которые обвили перила. Постепенно давление в рёбрах ослабевало, словно огромная невидимая рука, сжавшая мои лёгкие, расслаблялась.
— Четыре дня не пила. Но сейчас… ломает, — вторую часть предложения я произнесла подкосившимся голосом, который совсем не скрывал мою слабость. Слабость, стыд и тихую злость на саму себя.
— Значит, ты всё правильно делаешь.
Что-то внутри щелкнуло от услышанного. Я вскинула голову и непонимающе посмотрела на Тейта. В тот миг вверх по шее и до затылка пробежалась волна мурашек. Фигурист чуть усмехнулся, словно предугадал следующий вопрос, а в моей голове вдруг пролетела мелкая, совершенно незначительная мысль, что у меня, наверно, тушь от слёз потекла.
Я провела указательным пальцем по нижним векам, размазывая следы своей слабости, когда Маршалл произнес:
— Если ломает, то ты на правильном пути, — он перенес вес с одной ноги на другую и вдруг оказался за моей спиной. Я почти развернулась, но в следующий миг дыхание парня коснулось моих волос.
Тогда ноги стали единым целым с полом. В горле стало сухо, до боли сухо. Шевелиться я не рискнула.
— Я называю это «неписанным законом жизни». Когда ты идешь к своей цели, то на твоем пути обязательно будут возникать проблемы: начиная от мелких неприятностей и кончая огромными трагедиями. И я уверен, что это некая проверка на прочность. Тебя могут сломать и, с огромной вероятностью, сломают. И даже если ты найдешь в себе силы подняться, то жизнь будет продолжать вставлять палки в колеса. Может быть ещё больнее, чем до этого, но… я уверен — это того стоит.
Он говорил негромко, но слова Тейта перекрыли шум музыки из клуба. Хотя, что там, они перекрыли даже стук сердца в моих ушах. Я смотрела на таблетки и про себя радовалась, что Маршалл сзади и не видел, как поджались мои губы от стараний не заплакать, не заскулить.
Дендриты искрили, а нервные окончания плавились, как проводка при коротком замыкании. Меня разрывало от эмоций: стыд, печаль, злость и… благодарность. Да, я точно была благодарна. За то, что Тейт стоял тут со мной, выслушивал моё нытье и пытался помочь.
Последнее у него, судя по всему, прекрасно получалось.
Что-то внутри защемило какой-то сладкой болью — если такая боль действительно существовала.
— Четыре дня без таблеток — достаточно серьезный срок. Было тяжело, но, Кэтрин, если сейчас дашь себе слабину, то потом будет только хуже.
Я попыталась кивнуть, не сказав ни слова, но, по итогу, всхлипнула. Мой взгляд упал на таблетки. Все перед глазами плясало цветными бликами от слез и боли вместе.
Соблазн был велик: взять и закинуть в себя две — или даже четыре — таблетки и забыть на сорок восемь часов о боли. Жить так, словно нет никаких кошмаров — ведь это так просто!..
Но я не стала этого делать. Медленно распрямила плечи, чувствуя, как меня колотило от эмоций, от холода, и почувствовала спиной грудную клетку Тейта. Выдохнула через нос.
Он оказался рядом, когда в моих руках лежала, поблескивая гранями стеклянного пузырька, причина всех бед. Причина, по которой я не могла несколько лет сдвинуться с мертвой точки. Маршалл остановил меня, просто оказавшись рядом. Одним присутствием, черт возьми!.. Как, например, брошенный на дно якорь мог остановить движение многотонного корабля.
— Спасибо, — прошептала я, даже не до конца уверенная, что он услышит меня за легким шумом ночного ветра.
Парень усмехнулся.
— Потом поблагодаришь. Когда всё наладится, — произнес в ответ Тейт, скорее всего, не переставая улыбаться. Я судорожно закивала, словно в тот момент была готова на любые условия «возвращения» своей благодарности.
Сердце уже реже, но не менее сильно, ударялось о ребра.
Несколько секунд, которые мне показались часами, мы молчали. А потом Маршалл взял мою ладонь в свою руку — удивительно теплую — и сжал её. Я вздрогнула; крышка пузырька под силой наших пальцев с щелчком закрылась.
— Избавимся от этой дряни?
Я толком не раздумывала. Чуть сильнее сжала кулак, словно думала раздавить пузырек в ладони, и кивнула. Свободной рукой быстро стерла мокрую дорожку, что оставила после себя одна из слёз.
Маршалл замахнулся вместе со мной, но, когда моя рука пошла вперед, выбрасывая с высоты двадцать второго этажа таблетки, он не помогал. Я сама скинула таблетки вниз. Задержала дыхание, пока наблюдала за полётом пузырька. На прощание он моргнул одной из многочисленных граней, а потом пропал из поля моего зрения.
И, надеюсь, из моей жизни тоже. Раз и навсегда.
Я облокотилась двумя руками о стальные перила в попытке перевести дыхание. В голове была только одна мысль — ещё не до конца осознанная, но такая радостная!..
«Я это сделала…»
Кровь едва не забурлила в жилах, когда руки Тейта Маршалла упали на моё плечо и ладонь. Они были все такими же горячими, что и минуту назад. Тепло от них стало медленно расходиться по телу, особенно сильно отдавая в голову и грудь… Грея изнутри.
Нижняя губа затряслась от страха, что он воспользуется своим положением, — как этим пользовались другие, — что вонзит мне в спину ещё один нож.
Но этого не случилось.
— Ну, иди сюда, — шепнул Тейт, разворачивая меня к себе лицом. Я подняла подбородок и посмотрела на парня. Он улыбался не столько губами, сколько глазами.
Тогда я поняла, что совершенное Маршаллом добро шло от его сердца. В помощи Тейта не было подвоха. Он действительно хотел мне лучшего.
Я не сдержалась и, крепко-крепко сжав веки, поддалась мужским рукам. Лицом уткнулась в эту его рубашку с белыми змеями и цветами, обняла фигуриста за талию в надежде прижаться ещё ближе, принять его заботу и поддержку. Принять её всю.
В ответ на крепкое объятие Тейт притянул меня к себе за пояс. Вторую руку парень запустил в каштановые волосы, прижимая мою голову к своим ключицам. Он положил подбородок на мою макушку, и я почувствовала его сердечный ритм.
Он был быстрее обычного.
Интенсивно стучал по рёбрам.
— Молодец. Ты молодец, Хилл… — похвалил меня Тейт. Какие-то секунды он молчал, не шевелясь, не мешая мне крепче обнять его за пояс, сжать пальцами черную рубашку.
А потом вдруг чуть наклонился, оставив прямо у корней волос поцелуй.
Я пошире раскрыла глаза, ощущая, как покрылись крупными мурашками мои голые плечи. Мурашки и пробежавшаяся вдогонку за ними дрожь, наверно, говорили всё за меня. Дыхание само по себе перехватило, но отсоединиться я не рискнула. Я не хотела отпускать Маршалла.
«Не сейчас. Только не сейчас…»
Я осторожно, будто боясь всё нарушить, всё сломать и испортить, чуть притерлась щекой к его груди. Очередная слеза, катящаяся по лицу, впечаталась в рубашку Тейта. Сразу же после я почувствовала, как он, улыбаясь, коснулся губами кудрявых локонов и снова уперся подбородком в мою голову.
На сердце стало чуть спокойнее. Словно так и должна выглядеть идиллия…
Я лежала у Маршалла на груди, слушала биение мужского сердца. Пахло от Тейта парфюмом с ароматом полыни и лайма. Невероятное сочетание. За дверью из темного дуба играла, стуча битами по стенам, музыка, пока ночной мегаполис подмигивал нам неоновыми огнями.
Тогда я поняла, что Тейт Маршалл как раз и был тем самым якорем, способным остановить корабль. Тейт Маршалл был моим якорем