— Вася! — окончательно проснулся мой попутчик. — Сколько лет, сколько зим!
Они сплели шкиперские бороды в долгом прочувствованном поцелуе.
— Откуда притопал? — отдышавшись, спросил Андрей.
— Из Дакара, — ответил Вася. — Ремонтироваться будем. А ты?
— Я с Гаваны. Как жизнь?
— О'кэй!— улыбнулся Вася. — План рванули на сто восемнадцать процентов. Ребята замолотили — грех обижаться.
— Чего гребли?
— Все, что попадало... А ты женился, нет? На Люське собирался.
— А ну ее!.. Вот моя жена. Друг человека.
«Друг человека» деловито омывал столбик, на всякий случай подперев его короткой ножкой.
Вася закурил, угостил Андрея, ловко выбив щелчком пальца сигарету из яркой иностранной пачки.
— Смотрю я на тебя, Андрюша, — с любовью и гордостью сказал он, — и не узнаю голодного паренька, которого подобрали мы на вокзале четыре года назад.
— «Дела давно минувших дней...» — задумчиво улыбнулся Андрей.
— А ведь это я тебя сделал рыбаком, Андрей Ивонтьев! — патетически сказал пижон. — Помнишь, как паспорт моряка потерял?
Они засмеялись...
Усну я сегодня, нет? «Катунь» стоит на месте, волны бьют в борт. Ревет тифон. В каюту глухо доносятся гудки судов, затерявшихся в тумане. Сколько их здесь!
Три дня назад прибыл я собственной персоной на «Катунь» с предписанием отдела кадров. У трапа меня встретил вахтенный — крепкий, рыжий, доброжелательно улыбающийся матрос.
— Капитан у себя?
— Капитана нет, старпом на судне, — подтянувшись, ответил он четко и вежливо полюбопытствовал: — Вы — первый?
— Чего — первый? — не понял я.
— Вы — первый помощник?
Вон, оказывается, что! Он принял меня за первого помощника капитана, то бишь за комиссара.
— Нет, я матрос.
Вахтенный с недоверием оглядел меня, но, видимо что-то прикинув в уме, обрадованно хлопнул по плечу:
— Тогда сменишь меня у трапа. Я уж сутки стою.
У меня екнуло сердце. Такая перспектива не улыбалась. Черт его знает, какие обязанности вахтенного у трапа!
Шла погрузка. К борту подъезжали грузовые машины с тралами, с барабанами толстого троса, с какими-то ящиками, с продуктами в мешках и коробках. На палубе работали несколько матросов. Судно было сплошь завалено мешками с картошкой, кочанами капусты, тяжелыми железными плитами (потом я узнал, что это — «доски» для трала). Всюду картонная тара под рыбу, которую нам еще предстояло поймать, связки полиэтиленовых белых мешочков, пустотелые пластмассовые шары — кухтыли —и куча тралов разной расцветки. Ругались матросы с шоферами, над головой предупреждающе звонил портальный кран, опуская на палубу связку сосновых досок, по трапу двое парней вносили на судно тюки со спецодеждой — телогрейки, ватные штаны, сапоги. И всем этим распоряжался, как мне показалось, вахтенный у трапа. Может, кто-то и другой командовал, но я никого больше не видел.
Вечером должны были уйти в рейс. Это мне сказали в отделе кадров, когда вручали предписание. Правда, бывалые моряки заверяли, что в понедельник ни за какие коврижки не отойдем от причала. Ни один капитан не согласится на это. Будет тянуть волынку, находить всякие причины: то груз взят не полностью, то воды нет на борту, то документы не подписаны; будет тянуть, пока не дотянет до вторника. Хоть две минуты после «ноля», но чтоб вторник был, ибо существует испокон веков моряцкое суеверие — в понедельник в море не выходи, рейс будет худой.
Я в это верил и не верил. Но уже знал, что отход «Катуни» несколько раз откладывался. И все же бесконечно отодвигать его нельзя. Судя по тому, как лихорадочно загружалось судно, — должны отойти. Я притащил с собой тяжелый чемодан с барахлом. Пока донес его от проходной до судна, стоящего, как нарочно, в конце порта, у самого дальнего причала, упрел. Но самое обидное — все, что я напихал в чемодан, не пригодилось потом в рейсе.
«Катунь» производит впечатление. Траулер пришел после ремонта из Штральзунда как с иголочки — выкрашен, надраен, блестит. У судна красивые современные обводы, легкость и экономность линий, своей строгостью и стремительностью напоминает военный корабль. На борту этого красавца мне предстоит проплавать шесть месяцев.
Пока я соображал, что же ответить вахтенному насчет подмены его у трапа, он вдруг заорал во всю луженую глотку:
— У тебя что — глаза на затылке!
Я опешил. Не сразу сообразил, что это не мне. Крановщик, поднимая тяжелую катушку с тросом, шаркнул ею по светло-серому нарядному борту и оставил грязный мазутный след. Всю красоту испортил. Эх!
— Где начпрод, где шеф-повар? — крикнул кто-то грозным голосом сверху («Наверное, боцман», — подумал я и не ошибся). — Чего они продукты не уберут!