— Резонно, — вставляет слово Мишель де Бре.
Матросы внимательно слушают разговор первого помощника и посудомойки. Вопрос этот, так сказать, наболевший. Нам положено в тропиках сухое вино, по стакану в день. Но его не дают. Нисколько. Надо сказать, этот вопрос интересует и меня. Почему не дают? Ведь положено же! Чужого не просим.
— Если будем все дни рождения справлять, — говорит Шевчук, — то не рейс получится, а сплошная гулянка.
— А сами? — Дворцов повышает голос, чтоб все слышали. — Сами в каюте капитана, перед обедом... И вы, и капитан, и вот он, — показывает пальцем на меня.
На палубе наступает неловкая тишина. Слышно только, как гудят от напряжения стальные ваера — трал полон, тонн двадцать пять, а то и все тридцать заловили. Редко бывают такие тралы.
— Значит, вам можно, — наседает Дворцов на Шевчука, — а нам нельзя? Даже один раз, в день рождения первенца.
Он торжествует. Он знает, что говорит. Действительно, иногда перед обедом капитан приглашает к себе в каюту Шевчука и меня.
— У капитана есть свой капитанский запас, — медленно начинает говорить Шевчук. Он бледен. Чувствуется, как тяжело ему сдержать себя. — И дело капитана — кого приглашать, кого нет к себе в каюту. Это — раз. Во-вторых, дать тебе бутылку вроде бы и по уважительной причине — это дать другому возможность требовать на тещины именины. В-третьих, именно тебе, Дворцов, я вообще бы запретил выдавать вино, даже на берегу в магазинах, даже в самые торжественные дни.
— Это почему же? — с вызовом спрашивает Дворцов, и лицо его зло заостряется.
— Потому что ты не умеешь вести себя как человек, — обрубает Шевчук.
— А вот вопросик, — невинным голосом произносит Мишель де Бре и даже руку поднимает, как в классе. — Позвольте спросить?
— Ну? — настороженно откликается Шевчук, чувствуя подвох.
— По норме в тропиках положено выдавать сухое вино каждый день. Почему мы его не получаем?
— Получаете виноградный сок вместо вина.
— Сок — не вино. А по норме положено вино, я подчеркиваю, — и Мишель де Бре произносит раздельно, по слогам, — по-ло-же-но. Так почему вы его заменили виноградным соком?
— Предусмотрено также сухое вино заменять виноградным соком, — отвечает Шевчук. — И это на усмотрение капитана. Капитан решает что — вино или виноградный сок выдавать.
— Вы уходите от ответа, — ироническая улыбка касается губ Мишеля де Бре. — Капитан капитаном, а как вы — первый помощник — считаете? Правильно это или нет? Такая замена?
— Правильно.
— Тогда позвольте узнать, почему же сами пьете вино, а не сок?
Мишель де Бре жестко узит глаза.
Шевчук молчит. Трудное у него сейчас положение. Дворцов то злорадно смотрит на первого помощника, то восторженно на Мишеля де Бре.
— Та-ак, — с наслаждением потирает он руки.
— Заглохни! — кидает ему сквозь зубы Мишель де Бре.
Дворцов не сразу понимает, что это сказано ему, и продолжает удовлетворенно:
— Та-ак, пятый угол ищем... гы... а то...
— Заглохни, сказал! — поворачивает к нему побледневшее лицо Мишель де Бре, и Дворцов, захлебнувшись на полуслове, ошарашенно пялит глаза на матроса-прачку. А тот вновь обращается к Шевчуку с ноткой укора:— Вот видите, кому даете вы повод радоваться! — И кивает на Дворцова.
— Освободить палубу, —гремит над палубой по радиотрансляции строгий приказ старпома.
Мы кидаемся врассыпную, кто заскакивает в «карманы», на сваленные там в кучу тралы, кто взбегает на шлюпочную палубу, кто уходит внутрь надстройки. На корме остаются только добытчики. Они заводят дополнительный трос, и трал медленно, под напряженными взглядами матросов, выползает по слипу на палубу.
Ваера стонут, лебедки работают на пределе — такой заловили трал. Туго набит рыбой. Тонн тридцать верных! Кажется, вот-вот лопнет. Но это только кажется — капроновая дель выдержит и не такой груз.
Шевчук стоит со мной на шлюпочной палубе, глядит сверху на трал, лицо обиженное.
— Ну как урок, Гордеич? — вдруг спрашивает он.
— Хорош урок, — отвечаю я.
— Век живи и век учись, недаром народ такую пословицу родил, — задумчиво усмехается он.
— Недаром, — соглашаюсь я.
— Недаром, — повторяет он и устало проводит рукой по лицу. — А ведь он прав: если не даете, то и сами не пейте. Надо будет об этом сказать капитану. А теперь пойдем спать. Вон светает уже.
Да, наша подвахта кончилась. И ночь прошла. И только теперь я чувствую, как устал, как ноет спина, поясница и во всем теле стоит боль. Черт побери, все же тяжелая работа рыбацкая! Даром деньги они не получают.