— Красиво, — задумчиво повторяет Шевчук. — Здесь «Пеликан» погиб.
И в ту же минуту загудела «Катунь», горестно, надсадно.
— Сейчас квадрат проходим, — поясняет мне Шевчук.
Год назад здесь в тумане погиб наш траулер. Спаслись несколько человек, остальные нашли вечный покой в этих холодных водах.
В рубке молчание. Сейчас на всем судне молчание — все знают, почему надрывно кричит «Катунь». Николаич с суровым и скорбным лицом не отпускает шнур ревуна. По спине подирает мороз. В этом квадрате все суда нашего порта напоминают гудками погибшим товарищам, что помнят о них, помнят.
Гудок обрывается, и рубку придавливает тяжелая тишина. В ушах звенит от такой глухоты.
Навстречу идет огромный транспорт. Красивый, грузно осевший в воду. Издали кажется — скала меловая торчит посреди моря, так высока белая шестиэтажная надстройка судна. (Этажи я подсчитал в бинокль.)
— Японец, — произносит Николаич.
В бинокль видна на черной трубе транспорта белая широкая полоса, а на ней красные иероглифы, изображающие нечто похожее на шалашик. Знак фирмы.
Медленно надвигается на нас и становится все великолепнее грандиозный японский транспорт. Умеют они строить, ничего не скажешь.
— Контейнеровоз, — поясняет опять Николаич.
Разминулись. Проводили его глазами. И снова — пустынное сиреневое море.
— У тебя жена когда родилась? — задает неожиданный вопрос Шевчук.
— Жена? А что?
— Надо.
— Зачем?
— Ну надо. Говори, — улыбается Шевчук, раскрывает блокнотик, нацеливается карандашом в листок.
— В марте.
— Жаль. — Шевчук закрывает блокнот.
— Почему жаль?
— Телеграмму бы дали от экипажа «Катуни», с днем рождения поздравили бы.
— Зачем?
— Что ты заладил: «почему» да «зачем», — смеется Шевчук. — Поздравили бы, сообщили, как ты работаешь. Приятно же получить с моря телеграмму не только от мужа, но и от всего экипажа и от капитана и узнать, что ты ударно трудишься.
— А если — плохо?
— Не выйдет, — обнадеживает Шевчук. — У Носача все хорошо работают. Тут как в армии: не умеешь — научим, не хочешь—заставим.
Опять смеется. Когда он смеется, он светится. Смотришь на него и сам начинаешь смеяться. Хорошо смеется комиссар.
— Хожу вот, записываю дни рождения чужих жен.
— Это хорошо, — одобряю я и жалею, что день рождения жены уже прошел. Вот удивилась бы, получив телеграмму от всего экипажа. — Хорошо придумали.
— Конечно, хорошо, — охотно соглашается Шевчук. — Новшество. Будем внедрять на весь флот-флот.
Когда он говорит длинную фразу, то некоторые слова повторяет, выдает их дуплетом.
— Между прочим, сейчас партбюро было, тебя редактором-редактором судовой стенгазеты назначили, — сообщает он мне новость.
— Меня? — ошарашенно переспрашиваю я.
— Тебя. Так что придумывай название газеты.
— Хоть бы спросили — согласен ли.
— А куда денешься — кругом вода, — опять смеется комиссар и уже диктует: — Значит, так: лучших в газету, отстающих тоже. Хорошо бы еще такой сатирический листок-листок выпускать. Веселый чтоб. Юмор в море — первое дело. Так что давай рожай-рожай юмор.
— Да не умею я рожать, — отбрыкиваюсь я.
— Как это не умеешь? Партийное поручение, брат. Хошь не хошь, а рожай.
— А ты знаешь, что с рулевым на вахте нельзя разговаривать?— прибегаю я к последнему аргументу.
— Знаю, — улыбается Шевчук. — Но у тебя руль на автомате, так что не открутишься. И лекции читать будешь.
— Какие еще лекции?
— О любви.
— О любви?
— О любви и верности, — уточняет он.
— Да что я — лектор из общества «Знание»! Да еще о любви.
— Надо, — твердо говорит Шевчук, и мне становится ясно, что меня заарканили. Хоть взлягивай, хоть взбрыкивай, а воз везти придется. Умеет наш комиссар — посмеяться-посмеяться да и решить вопрос твердо.
— В море лекции про любовь — самое главное, — поясняет он мне доверительно. — Любовь и верность для моряка — краеугольный камень-камень. Понял?
Я молчу, я все понял.
— А чего обед не объявляете? — спрашивает Фомич, все время с усмешкой наблюдавший, как я пытался вывернуться из оглобель. — Время.
Вахтенный штурман Николаич спохватывается и объявляет по радиотрансляции:
— Команде обедать!
Потом подходит Шевчук и говорит:
— Товарищи, прослушайте информацию. Сегодня у члена нашего экипажа, бригадира добытчиков Зайкина Анатолия Васильевича день рождения. Судовой комитет, администрация судна и капитан поздравляют вас, Анатолий Васильевич, с днем рождения и желают крепкого здоровья, семейного счастья, отличного настроения и трудовых успехов на промысле, куда мы прибудем через двое суток.