Нет, никак не ожидал, что для команды я — дармоед! Гоню от себя эту мысль. Бог с ними — мало ли кто что скажет! «На каждый роток не накинешь платок».
Вглядываюсь в иллюминатор. Мутно-зеленое бескрайнее море тоскливо. Горизонт в сизой дымке. Прямо под иллюминатором шипит разрезаемая «Катунью» волна.
Пойти в столовую, что ли, кино посмотреть? Там что-нибудь крутят, какую-нибудь комедию. Матросы, свободные от вахт на переходе в район промысла, бьются в «козла», смотрят кино, читают книги. Многие еще палец о палец не ударили, а я вот дармоедом оказался. Ну испортил мне настроение Дворцов! А я-то думал, что все неприятности остались на берегу.
Взгляд мой опять упал на картинку из «Огонька», на того буденновца в картузе со сломанным козырьком, что приподнялся на локтях и всматривается в меня, оттуда, издалека, будто хочет узнать: как мы тут?
— Вот так-то! — вслух говорю ему. — А ты думал как?
Иду смотреть комедию.
ПЕРВЫЕ ТРАЛЫ
Еще за сутки до прихода в район промысла радио не замолкало, и все в рубке прислушивались к переговорам наших судов. Из разговоров капитанов в эфире ясно — обстановка на промысле не радужная. Рыбы мало, ее надо искать, за ней надо гоняться. И теперь все зависит от капитана, от его умения, опыта, знаний.
Носач не отходил от рации, внимательно вслушиваясь в доклады капитанов траулеров начальнику промысла. Стоял, хмуро курил сигарету за сигаретой.
В Ла-Манше мы впервые услышали:
— Говорят, «Катунь» идет.
— Идет, —ответил неторопливый, приглушенный расстоянием голос начальника промысла.
— Где она?
— В Ла-Манше. Завтра будет здесь.
— Писем нам не везут?
— Везем, — сказал Носач в трубку. — На «Изумруд» и «Волопас».
— О-о, Арсентий Иванович! — воскликнул кто-то радостно в эфире. — Подал голосочек. С прибытием!
— Еще ночь до прибытия, — ответил Носач.
— А чего молчишь? —спросил начальник промысла. — Подслушиваешь?
— Вникаю.
— Вникай. Обстановка тяжелая. Все в пролове, — недовольно сообщил начальник промысла.
— Понял уже.
— Куда пойдешь?
— Думаю, на южный свал. Там места знакомые.
— Ну давай. Моих видел?
— Видел. — Вокруг глаз Носача сбежались морщинки. — И внука твоего видел.
— Ну и как он там?
— Горластый, в тебя, — усмехнулся Арсентий Иванович.
— Ну уж! Что я, горластый, что ли! — усомнился начальник промысла.
— Иной раз раскричишься — уши затыкай, — подал голос какой-то капитан.
— На вас не кричать, быстро на шею сядете, — парировал начальник промысла.
Сразу заговорило несколько голосов;
— Поздравляем, Алексей Алексеевич!
— Нашего полку прибыло!
— Обмыть бы це дило!
Посыпались поздравления капитанов, начальник промысла едва успевал отвечать.
— Что еще нового? — спросил он,
— Еще — начальник базы новый, — ответил Носач,
— Знаем. Сводки слушаем.
— Ну и как он там? — допытывался кто-то.
— Поживем — увидим, — усмехнулся Носач.
— Новая метла, — высказал мнение какой-то капитан.
— Да нет, пока не заметно, — ответил Арсентий Иванович.
— Главное, чтоб с базами решили. А то заловимся и ждем разгрузку по десять суток, —недовольно проворчал кто-то.
— Кто заловится, а кто и пустой бегает, — ответил начальник промысла.
— Фриц Фрицевич болтун, — заявил кто-то. — Он любого заговорить может.
— Бросьте бочку катить, — вступился какой-то капитан за нового начальника базы. — Мужик он дельный. Слов на ветер не кидает.
— Обстоятельства заставят — будет и кидать, — не унимался все тот же.
— Это как вы о новом начальстве отзываетесь! — вмешался кто-то нарочито суровым голосом. — Не боитесь, что передадут?
Капитаны примолкли, будто и впрямь убоялись. Потом кто-то со смехом сказал:
— Меньше сээртэшки не дадут, дальше моря не пошлют. Чего нам бояться!
— Ну, ладно, поговорили — и за дело, — прекратил разговоры начальник промысла. — Ты как там — идешь или закинул?
— Включил фишлупу — пусто, — ответил Носач.
— А-а. Ну до встречи!
— До встречи!
Мы действительно включили фишлупу в Ла-Манше, но самописец рисовал только «муру» сверху — всяких рачков, планктон. Капитан долго стоял над фишлупой, всматривался в экран. Велел приготовить трал к отдаче, и трал уже был растянут по палубе: вокруг него суетились старший тралмастер Соловьев и бригада добытчиков. Сделав свое дело, они глядели на рубку, ждали команды. А капитан все всматривался, что «рисует» самописец на бумаге, и курил сигарету за сигаретой. Потом приказал вахтенному штурману: