И лицо его приобрело восторженное выражение. Опять этот луфарь!
— Замолотили бы, как в старые добрые времена! — продолжает Гена. — Раньше рыбаки заколачивали — деньги в карман не влазили. Боцман один был: когда пароход приходил к причалу, этого боцмана все таксисты встречали. Тогда всего шесть такси было в городе. Боцман получал деньги — бухгалтер и кассир прямо на пароход являлись, не то что сейчас — не дождешься, когда с тобой рассчитаются. Шел боцман по улице, а за ним три такси. В одном — шляпа, в другом — плащ, в третьем — пачка сигарет. И ночевал он в такси. И платил, не считая.
Штурман Гена рассказывает, видимо, байку, каких много насочинено вокруг моряков, но лицо его восторженно светится, и чувствуется, что он восхищен боцманским заработком. Я не раз слыхал в городе такие байки о бичах, о «старых добрых временах». Но теперь как-то странно слышать такое.
— Теперь не то, — вздохнул Гена.
Да теперь даже и представить себе невозможно, чтоб вот так шел рыбак, а за ним тянулся бы почетный эскорт из такси.
Время до вахты проскочило быстро, туда-сюда — и вот я уже за штурвалом. В рубке Носач играет с Симкой, молодой кошечкой, красивой, в тигровую масть, с белыми носочками на лапках, с белым воротничком и брюшком. Симка пользуется любовью всей команды. Она любит приходить в кают-компанию на диван и занимать именно капитанское место. Я уже видел, как Носач упрашивал ее освободить место, но она даже и ухом не вела, лежит себе, и баста.
И никто еще не знает, что в середине рейса произойдет ЧП. Симка окажется Семеном. Будет составлена авторитетная комиссия из матросов для установления пола Симки; и после долгих споров Симка сделает поразительный кульбит, покинет слабый пол и перемахнет в сильный. И станет Семеном.
Ну а пока что Носач, не ведая будущего, играет с Симкой. И на эту игру неодобрительно смотрят двое: штурман Гена и Чиф. Штурман Гена — потому что не понимает, как это можно сейчас, когда надо загонять косяк в трал, играть с кошкой, а Чиф — потому что однажды имел схватку с Симкой и вышел из боя с поцарапанным носом. С тех пор врага своего не трогает, но и глаз с него не спускает.
Третий трал мы оборвали.
Видимо, наскочили на «топляк», то есть затопленное судно. Может, с времен войны тут лежит. И это дало возможность штурману Гене тихо сказать: «Поиграли с кошечкой». Но это он уж зря! Носач все же загнал рыбу в трал, а вот вытаскивал его именно Гена, сам и налетел на «топляк».
Капитан разнес его.
ГОЛОСА В НОЧИ
В рубке темно, только матовым светом приглушенно светятся приборы. Мелко дрожит под ногами корпус судна. Там внизу надежно и спокойно работают мощные двигатели.
Справа, слева, спереди и сзади нас разноцветные судовые огни. Это рыболовные траулеры бороздят океан. Работа идет днем и ночью. Ночью, правда, поспокойнее — уставшее начальство спит.
Носач тоже ушел придремнуть. Он последние сутки не ложился, все гонялся за косяками. Когда он спит — не знаю. Когда бы ни пришел в рубку — капитан колдует над фишлупой. Но сейчас его нет. И в рубке идет тихий разговор. Подсвеченное светом компаса, недвижно висит в темноте крупное и задумчивое лицо старшего электрика. Он часто приходит в рубку поговорить, отвести душу. Особенно когда в рубке нет капитана. Вот и сейчас стоит ко мне лицом, но смотрит мимо меня, на ярко освещенную палубу на корме, где добытчики готовят трал к отдаче. А я смотрю на картушку компаса — держу курс — и внимательно наблюдаю за морем, не пересекает ли кто нам дорогу, и прикидываю — на каком расстоянии мы разойдемся вон с тем траулером, идущим нам навстречу. Штурман Гена тоже не спускает с этого траулера глаз.
— Возьми право два! — говорит он мне,
— Есть право два!
Подворачиваю штурвал. Ага, теперь мы разойдемся на вполне безопасном расстоянии, а там впереди чисто.
— Нет, я в море больше не ходок, — со вздохом заявляет Ованес. — Ищите дурака в другом месте. Этот рейс — последний.
Штурман Гена, я, лебедчик Володя Днепровский, которому пока нечего делать и он стоит возле меня, молча смотрим на нашего старшего электрика.
— Я тоже зарекался, — усмехается лебедчик. — Бросал. На рыбоконсервном в Светлом работал. И зарабатывал прилично, а как увижу, что каналом судно идет, так заноет сердце. Куда, думаю, потопали ребята, где ловить будут, куда зайдут: на Кубу, в Дакар или на Канарские острова? После работы сяду на бережок и смотрю, смотрю на канал. Жена однажды за этим делом меня поймала. «Опять в море надумал?» — спрашивает. «Надумал, — отвечаю, — отпусти». — «Не любишь меня», — говорит, и у самой голос дрожит. «Люблю, — говорю, — но море тянет». Она мне на это ультиматум: «Или я, или море». И в слезы. А я потихоньку документы стал оформлять. Оформил все в кадрах, прихожу домой — и тоже ультиматум: «Или море, или развод». Она сдалась.