Площадка в ответ подергалась на стропах и опять замерла.
— Майна — это вниз! — насмешливо и громко, чтобы было слышно наверху, поясняет Мишель де Бре.
«Сборная Бразилии» смеется, а я лежу на коробах — хоть малость отдохнуть. Чувствую, что замерзаю. Мокрая одежда холодно прилипает к телу. Нет, тут не улежишь. Надо двигаться.
— Эй! — опять кричит вверх Мартов. — Будем работать, нет?
— Сейчас, сейчас! — наклоняется над горловиной штурман Гена. — Лебедку заело.
— Лодыри! За техникой не смотрят, — ругает механиков Саня Пушкин. — Сюда бы их! — И смолкает на полуслове — он сам из этого племени.
— Тут лучшие люди страны околевают, — поддерживает Саню начпрод Егорыч, — а они там!..
Мишель де Бре и Мартов не теряют времени даром — волтузят друг друга, греются. Шевчук подпрыгивает на месте, хлопает себя по бокам рукавицами и смеется, показывая хорошие зубы:
— Не робей, ребята! На фронте было хуже.
На фронте он не был. Он еще молод — в войну был мальчишкой, — но на партийной работе уже давно. Сначала был комсомольским вожаком, теперь вот уже несколько лет ходит в море первым помощником капитана. Всегда веселый, общительный. Если чего не знает, спросит, посоветуется, не чинится. Матросы его любят.
— Бр-р-р! — вздрагивает Егорыч. — Сейчас бы гармошку — да плясовую врезать.
— Берегись! — раздается голос штурмана Гены, и в горловину спускается площадка.
— Проснулись, — ворчит Сей Сеич, с трудом поднимаясь с коробов. Он, как и я, выдохся.
Площадка не доходит на метр до палубы и опять зависает.
— Майна! Майна! — кричим все разом.
Площадка дергается и идет вверх.
— Майна — это вниз! — опять поясняет Мишель де Бре. — Вира — это вверх.
— Сено с соломой путают, — усмехается Мартов.
Наконец площадка грохает рядом с нами.
— Работай! — бодро кричит штурман Гена, и обветренное лицо его темнеет на ослепительно голубом квадрате неба.
Мы опять забегали. И, надо сказать, с удовольствием. Потому что во время передышки закоченели.
Снова бешеный ритм, и снова через час я выдохся. С каждой минутой короба становятся все тяжелее и тяжелее. Или мне такие попадаются? Уже не я короб тащу, а он меня. Хоть бы опять там с лебедкой что-нибудь стряслось. И чего ворчали, когда замерзали? Попрыгал на месте, похлопал себя рукавицами по бокам — и хорош! Нет, вопили: «Околеваем!» Зато теперь вот тепло, жарко Даже.
Лебедка работает отлично, и сверху безостановочно слышен клич ухмана:
— Работай!
«Работаем, работаем, не ори там, побереги голосовые связки!» От нас пар идет, горячий пот заливает лицо и тут же застывает, ноги дрожат от напряжения.
Украдкой взглядываю на ручные часы. Они будто остановились. А может, и вправду стоят? Присматриваюсь, нет, идут. Но секундная стрелка еле ползет, и секунда тянется как минута, минута — как час, час — как вечность. Впереди еще два часа — две вечности. Ну рыбка морская! Чтоб ел я тебя! Вот ты где у меня — в горле торчишь! И есть же любители — жареную, пареную, под соусом, под маринадом подавай им. Сюда бы их, сразу бы аппетит пропал!
— Полундра! — тревожный крик сверху, и тут же его подхватывают в трюме: — Берегись!
С поднятой площадки упал короб, врезался в настил трюма и взорвался, как снаряд. Осколки мороженой рыбы шрапнелью барабанят по железным бортам, по коробам, по «сборной Бразилии».
— Глаза! Глаза береги! — кричит Шевчук и закрывает рукавицами свои очки.
— Полундра! — опять истошный крик сверху.
Еще один короб сорвался. Опять взрыв в трюме, опять шрапнель бьет по спине, по шапке. Меня кто-то сильно толкает в дальний угол, заслоняет собою. «Прямо как на фронте!» — мельком думаю я и падаю на короба. Кто-то тяжелый давит мне на плечи и жарко дышит в шею.
— Вы что там! Очумели? — слышу вдалеке голос Эдика. — Покалечите тут всех.
— Глаз вышибут— какая девка замуж пойдет, — ворчит Егорыч, вылезая из-за угла.
— Все целы, нет? — спрашивает Шевчук, протирая очки. Они у него постоянно отпотевают.
— Целы, — отвечает Мишель де Бре у меня над ухом.
Оказывается, это он придавил меня. Не ожидал от него такого.
— Спасибо, — говорю.
А он опять усмехается, снова на лице его высокомерное выражение, и на «спасибо» не ответил. Сделал вид, что не слышал.
— Как там у вас, никого не задело? — тревожно склоняется над горловиной штурман Гена.
— Перестань бомбами кидаться! — отвечает ему Мартов.
— Стрелу раскачало, — поясняет штурман Гена. — Барахлит лебедка.
— Еще раз кинешь, — предупреждает Егорыч, — мы в землянку залезем и на гармошке заиграем. Будешь в одиночку план выполнять.