— На вахту? — А сам прикидываю: сколько же сейчас времени, чья вахта? За иллюминатором сумерки — моя вахта. Но кто-то другой стоит на руле, раз мы уже на ходу.
— Нет, не на вахту, — смеется Шевчук, поняв мои думы. — На день рождения.
— Какой день рождения?
— Твой. Ты что — заспал?
Я туго соображаю: какое сегодня число?
— Давай, давай! Капитан ждет. Да проснись же ты!
Я встаю и охаю. Все тело болит, стоном стонет, будто меня и впрямь избили. Плечами не могу шевельнуть. Опять ноют, как в молодости, надавы от тяжелого водолазного скафандра. Эти красные отметины на плечах так и остались на всю жизнь, напоминая о том, сколько лет был я водолазом, сколько перетаскал на себе металла. Одеваюсь. Иду.
— Ну, именинник, хлебнул лиха по ноздри? — встречает меня улыбкой капитан.
Стол в каюте уже накрыт. За столом «дед» — еще молодой стармех — и незнакомый мне капитан.
— Начальник промысла, — представляет его мне Носач. — Иванов Алексей Алексеевич.
Невысокого роста, моложавый, с приветливой улыбкой, с чуть раскосыми черными глазами, капитан подает мне руку, и я чувствую крепкое рукопожатие. Позднее я узнаю, что мы воевали совсем рядом: он командовал батареей на полуострове Рыбачий. И родом он из Мурманска, где я «отломал» свою семилетнюю морскую службу. Он, как и Носач, Герой Соцтруда, и они давнишние друзья, уж четверть века бороздят моря и океаны бок о бок.
— Перенес свою штаб-квартиру к нам, — поясняет Носач. — Мой диван мягче.
— Еще не спал, не знаю, — улыбается Алексей Алексеевич и приглаживает аккуратный пробор в волосах.
— А тебя я от вахты освободил, — говорит мне Носач. — В честь именин и чтоб отдохнул, а то напишешь, что у нас каторжный труд без передыху.
И «дед», и начальник промысла, и Шевчук встречают его слова понимающей улыбкой.
— О нас ведь как пишут, — не унимается Носач. — В море — вкалываем, как на каторге, на берегу — пьем, как бичи. Ни просвету, ни солнышка в нашей жизни.
— Это я уже слышал.
— От кого? — удивленно спрашивает капитан. —Да ты садись, вот твое почетное место.
— От матросов твоих.
— Ну вот, — довольно улыбается Носач. — Грамотный народ, книжки читают. Вы же понапишете...
— Я еще не писал.
— Напишешь, — убежденно говорит Носач. — Такую каторгу покажешь. Разгрузку вот как покажешь? Тяжело? Язык на плече?
— Тяжело, — киваю я. — Так и напишу, что тяжело.
— А ты думал, мы тут мед пьем, — опять довольно усмехается капитан. — Работенка наша не для слабаков.
— Да что ты на него навалился, — вступается за меня начальник промысла. — Он еще не проснулся и опять же именинник, а ты его...
— Верно, — весело соглашается Носач и поднимает стакан с вином. — За именинника! — И тут же добавляет: — И за первую сдачу груза. За досрочную разгрузку. Молодцы ребята!
— Так все же за кого? — хочет уточнить начальник промысла. — За именинника, за первую сдачу или за ударную разгрузку?
— За все оптом, — отвечает Носач. —И за то, что ты перешел ко мне.
— Между прочим, «сборная Бразилии» отстала от носового трюма всего на полторы тонны. Молодцы!
Я удивлен, никак не ожидал такого. Бригада инвалидов— и орлы-матросы из носового трюма! Нам ли с ними тягаться.
Шевчук победно подмигивает:
— Тут главное — руководство.
— Ну, ясно, — понимает его Носач. — Где комиссар, там победа.
— Вот Гордеич проснется, — улыбается Шевчук, — и выпустит «Молнию». Надо поздравить матросов. Ударно трудились.
Я киваю. «Молния» так «Молния».
— А это тебе подарок. Омар, —говорит Носач. — Ко дню рождения поймали.
— Омар?
Я гляжу на чудо морское. Полстола занимает. Уже приготовлен по всем правилам.
— Ешь, ешь, — предлагает капитан. — Короли ели. После омара, знаешь... мужчина себя мужчиной чувствует. Королям это необходимо было, фрейлин много.
— А мне-то зачем, в море?
— На всякий случай. Русалка, может, вынырнет, — смеется Носач. — Да ты ешь, ешь. Мясо, в самом деле, королевское.
Омар действительно — объедение. Все же короли не дураки были, знали, что есть.
— Так о чем писать будешь? — опять задает Носач всех волнующий вопрос.
— Об омаре вот. Или тебя с женщиной куда-нибудь на Куршскую косу закину, чтоб у вас любовь была тайная. Начало такое эффектное сделаю. Женщины будут вздыхать и плакать, рвать книгу из рук.
Капитан смотрит на меня серьезно, хочет понять: шучу я или нет.
— Красивая хоть?
— Кто?
— Да женщина эта?
— Сделаем красивую, — обещаю я. — Все в нашей власти. Тебе какую — блондинку, брюнетку или рыжую?