Тринадцатого апреля 1927 года экспедиция Рериха выехала из Улан-Батора. 24 сентября она встретилась с пограничным отрядом тибетцев. Проверив документы экспедиции, тибетцы заявили, что они «неправильные», и отказались пропустить ее дальше. Рерих пытался добиться разрешения на въезд в Тибет. До весны 1928-го путешественники надеялись на это, ожидая разрешения в нечеловеческих условиях, на продуваемом всеми ветрами заснеженном горном плато, но затем им все же пришлось повернуть обратно в Индию.
По одной из версий, тибетцы не пропустили экспедицию из-за интриг англичан, которые все-таки что-то узнали и сообщили в тибетскую столицу Лхасу, что Рерих — агент «красных русских». Так что идее слияния буддизма с ленинизмом не суждено было сбыться.
Однако лично для Блюмкина наблюдение за экспедицией Рериха не являлось работой особой важности. Судя по всему, он переложил ее на своих подчиненных. Дело в том, что большую часть времени, пока Рерихи оставались в Монголии, его самого там не было. Еще в начале 1927 года он отправился с секретной миссией в Китай и вернулся в Монголию только в апреле, когда Рерих то ли собирался двигаться дальше, то ли уже выехал из Улан-Батора.
В январе 1927 года Блюмкин отправился в длительную секретную поездку в Китай. Как он писал в автобиографии, в «добровольную поездку… совершенную с боями и исключительными трудностями, когда я случайно остался жив». Поездка действительно была рискованной — почти 800 километров, через пустыню Гоби.
Однако по другим данным, он выполнял задание Центра. Оно состояло в том, чтобы добраться до штаба армии китайского генерала Фэн Юйсяня. После того как в 1911–1913 годах в Китае произошла революция и была свергнута императорская династия Цин, в стране, почти не прекращаясь, шла гражданская война. Захватившие власть в провинциях генералы из различных клик боролись друг с другом за эту самую власть.
К 1925 году положение в Китае выглядело примерно так: на юге — прогрессивные силы во главе со знаменитым революционером Сунь Ятсеном и его Национальной партией (Гоминьдан), с которой объединились коммунисты, на севере — «реакционные китайские милитаристы». Осенью 1924 года на Севере восстал генерал Фэн Юйсянь. Он занял Пекин, попросил помощи у СССР, установил контакты с «революционным Югом» и пригласил в Пекин Сунь Ятсена. Тот поехал, но по дороге серьезно заболел и в марте 1925 года умер в Пекине. Фактическим лидером Гоминьдана после его смерти стал Чан Кайши.
В 1926–1927 годах генерал Фэн Юйсянь вместе с южанами боролся против «милитаристов». В СССР его считали человеком прогрессивным и помогали ему — на вооружение его армии Москва тратила около миллиона долларов в год. Советское руководство надеялось, что война в Китае сможет перерасти в социалистическую революцию — сначала в этой стране, а потом во всей Азии.
Что делал Блюмкин у генерала Фэна — точно не установлено. Сам он как-то сказал, что был у него советником. Не исключено, что он помогал генералу в организации службы разведки и контрразведки.
Блюмкин прибыл в Китай в феврале 1927 года и в штабе у генерала Фэна находился, по некоторым данным, до апреля. В апреле он уже получил новое задание из Центра. Трилиссер, ставший к тому времени заместителем председателя ОГПУ, отдал указание Блюмкину провести операцию по регистрации и последующей высылке из Монголии в СССР «активных белых элементов». Большое количество белоэмигрантов в Монголии сильно беспокоило советские спецслужбы.
Как именно участвовал Блюмкин в этой «чистке» — точно неизвестно, но ОГПУ, а потом и НКВД, совместно с ГВО, не раз проводили их среди русского населения Монголии. Эти «чистки», похоже, настолько врезались в генетическую память потомков русских эмигрантов, что даже в начале XXI века живущие в Улан-Баторе пожилые русские очень неохотно и с видимой опаской рассказывали автору этой книги, что русской эмиграции пришлось пережить более семи десятков лет назад.
Летом того же года монгольское руководство предложило Блюмкину поехать в район Самбейса — помочь подавить вспыхнувшее там антиправительственное восстание. Блюмкин согласился, но с условием: ему предоставят почти неограниченные полномочия и, в частности, право расстреливать на месте любого контрреволюционера по своему усмотрению. Монголы решили, что это уж слишком, и условия Блюмкина не приняли. В свою очередь и Блюмкин отказался ехать «в командировку» и остался в Улан-Баторе.