Разумеется, перед тем как пойти на такую рискованную для себя сделку, представители «Кауфмана» навели справки о «Якубе Султанове» в Константинополе. И получили о нем самые лестные характеристики — как о солидном коммерсанте. После этого руководители «Кауфмана» даже предложили ему стать их представителем на Ближнем Востоке. Нужно ли объяснять, что это предложение более чем соответствовало целям разведывательной операции, за которую отвечал Блюмкин?
Оставалась только одна деталь. Требовалось предупредить советских дипломатов, чтобы они ни в коем случае не давали визу доктору Гольдрингу или же всячески затягивали ее оформление. Блюмкин снова пошел на риск. Опять-таки без санкции Центра он поехал в Берлин. Он ехал наудачу. Блюмкин не знал, кто в то время был резидентом советской разведки в столице Германии. Прямо в советское полпредство он пойти тоже не мог. Он довольно легкомысленно рассчитывал, что встретит в Берлине кого-нибудь из старых знакомых.
И Блюмкину повезло. В Берлине он действительно встретил знакомого дипломата Григория Беседовского. Тогда Беседовский был советником полпредства во Франции[60] и в Германии оказался по каким-то служебным делам. С его помощью Блюмкин встретился с резидентом и рассказал о сложившейся ситуации. Поездку представителя «Кауфмана» в СССР удалось сорвать.
Что оказалось в сухом остатке? В соответствии с соглашением «Кауфман» заплатил Блюмкину 8000 долларов. А «Султанов» вместе с представителями фирмы в один голос ругали советских большевиков, которые сорвали им такое выгодное предприятие. Блюмкин был как бы ни при чем. Он-то как раз сделал все возможное для того, чтобы показать своим новым партнерам богатые коллекции древнееврейских книг и манускриптов… И если бы не эти проклятые коммунисты, какой гешефт можно было бы сделать! Как ни странно, но после этой истории антиквары начали доверять «Султанову» еще больше.
Вот, правда, книгами пришлось пожертвовать. Они навсегда ушли из России.
«…Проникнуть в любую среду и привиться там». Будни разведки
Может показаться, что коммерческая деятельность, в которой Блюмкин проявил такие способности, захватила его с головой, а разведка осталась на втором плане. Но это не совсем так, хотя торговая активность «Живого» насторожила Центр. Однако очевидно, что операции с книгами нужны были ему для того, чтобы создать себе соответствующее положение «в обществе». Да и почему бы не соединить полезное с приятным? Блюмкину наверняка нравилась жизнь преуспевающего торговца, а проявившиеся у него таланты предпринимателя многое обещали. Если бы он не стал революционером, вполне бы мог стать хорошим коммерсантом.
После Берлина Блюмкин отправился в Париж. Там его ждали сотрудники резидентуры «Прыгун» и «Двойка», они же — супруги Штивельман. Задача состояла в том, чтобы оформить их представителями различных фирм на Ближнем Востоке с правом беспрепятственного проезда по странам этого региона. Вскоре удалось сделать и это. «Прыгун» стал представителем сразу трех фирм — одна продавала в Сирии и Палестине аккумуляторы, другая — автомобильные шины, третья — различные украшения из псевдодрагоценных камней. И к тому же — представителем концертного бюро, которое устраивало гастроли артистов на Востоке.
Вскоре в Париже были получены английские визы, дающие право въезда в Палестину для «Прыгуна» и «Двойки», а также для самого «Султанова». Штивельманы уехали в Иерусалим.
Каждое новое проникновение в Палестину считалось немалым успехом в советской разведке. Преемник Блюмкина на посту резидента в Константинополе, а позже — невозвращенец Георгий Агабеков вспоминал, что англичане очень внимательно отслеживали всех прибывающих в их ближневосточные владения. Между тем работе в Палестине Москва придавала очень большое значение. «Эта страна, — писал Агабеков, — представлялась нам пунктом, откуда можно вести разведывательную и революционную работу во всех странах…»
По словам Агабекова, до Блюмкина у ОГПУ были четыре агента в Палестине (в основном в Яффе), и каждый месяц каждому из них посылали тысячу долларов в качестве жалованья и на оперативные расходы. Фамилий этих агентов Агабеков не знал — они проходили под номерами и условными кличками.
60
В октябре 1929 года Г. Беседовский с семьей бежал из советского полпредства во Франции и попросил политического убежища в этой стране.