Впрочем, о нескольких отличиях немецкоязычного издания от русского стоит сказать особо. Интерес книголюба вызовет титул издания. Он был создан киевлянкой Ниной Анной Бродской (1892–1979), ученицей немецкого художника-графика Германа Штрука и русского художника Константина Юона. Оказавшись после революции в Берлине, молодая художница сотрудничала с рядом издательств и, как поэт, публиковалась в эмигрантских поэтических сборниках134.
Титул книги представляет композицию в стиле конструктивизма из различных видов шрифтов, фрагментов куполов русской церкви, символики правосудия и шестиконечной звезды Давида. Новый мир встает над миром прошлого – тревожность и глобальность присутствуют в нем одновременно. Линейность художественной стилистики титула отражает простоту и бесхитростность авторского повествования. На титульном листе книге имеется указание, что предисловие к книге написано Симоном Дубновым и Максимом Горьким. Горький, однако, хотя и жил в 1920-х в Германии (считалось, что «двор» Горького в Герингсдорфе был своего рода неофициальным представительством советской власти»135), специально предисловие не писал. В 1927 году он написал очерк, посвященный Николаю Гарину-Михайловскому, где вспомнил и Тейтеля – щедрого хозяина дома, в котором произошло знакомство двух писателей. Спустя десять лет после революции классик пролетарской литературы посвятил единственному некрещеному еврею на судебной службе в Российской империи несколько замечательных страниц, которые и стали предисловием к книге воспоминаний Тейтеля. Второе предисловие было написано 10 декабря 1928 года специально для немецкоязычного издания близким другом Тейтеля по эмигрантской жизни в Берлине Симоном Дубновым. В титуле предисловия указано, что оно адресовано западноевропейскому читателю. Соединив два знаковых имени эпохи на обложке, автор выигрывал сразу две читательские аудитории – немецко-еврейскую и русско-еврейскую. Таким образом, книга была адресована не тем, кто пытаясь разобраться в исторических ошибках прошлого, сходит с исторической сцены, а тем, кто только на нее вступает – молодому двуязычному сообществу мигрантов и немецкому сообществу, их энергии, их поиску смыслов жизни. Она была адресована, прежде всего, будущему русско-еврейской эмиграции в Германии. Она рассказывала о той России, которой более нет, о жизни в провинциальной России, традициях еврейских сообществ и о том, как много может сделать один человек, посвятив свою жизнь идеалам добра, действенной помощи и справедливости. По сути это была книги Жизни, написанная не ученым, а практиком. Лишенная назидательных наставлений, она следовала той линии, которую всю жизнь вел сам автор: своим примером зажигать сердца людей. Она учила понимать других и верить в то, что только в преемственности традиций и солидарности дающих с нуждающимися и есть историческая общность еврейского народа в России и на чужбине, а отношения людей разных нацинальностей только и возможны на основе принципов взаимоуважения, за которым будущее народов и государств.
Русскоязычные воспоминания Якова Львовича Тейтеля, публикуемые на страницах данного издания, заканчиваются словами: «С такими широкими планами я оставил Россию и в июне 1914 года приехал в Берлин». Эти планы были связаны с грандиозным проектом по созданию Еврейского университета и его рабочего органа – Комитета помощи еврейским абитуриентам в разных городах России и комитетов помощи в Европе. Тейтель резюмировал: «Всё, что возможно было сделать в России <…>, было сделано»136Последняя глава немецкоязычного издания посвящена периоду с 1914-го по 1919-й годы: события Гражданской войны, революция и погромы в России, поездка автора по нескольким странам – весь калейдоскоп событий спрессован в названии одной главы: «Берлин – Лондон – Париж – Начало войны – Заключение». Повествовательный темп ее уже намного быстрее, чем у русскоязычных мемуаров: иные времена – иные скорости передвижения и событий. В Берлине Тейтель знакомится с проектом Общества помощи немецким евреям по созданию Политехникума в Палестине – будущего Техниона в Хайфе, созданного на средства международного еврейства, среди которых был знаменитый чайный король В. Высоцкий из Москвы137 и друг Тейтеля, выходец из Екатеринославля (ныне Днепр) известный меценат Мозес Карпас. В 1913 году у немецких евреев на рабочих столах уже лежал эскиз будущего университета, а у инициаторов помощи русским евреям – только начался сбор первого миллиона рублей. Но идеи Тейтеля по доступности высшего образования для евреев из России горячо поддержали представители еврейской общественности: друзья Тейтеля и общественные деятели Бернхард Кан и Пауль Натан, философ Герман Коэн (Hermann Coen) и другие представители Общества помощи немецким евреям. В Париже Тейтель докладывает о положении русских евреев директору Еврейского колонизационного общества Эмилю Мейерсону (Emile Meyerson) и знакомится с рядом профессоров Сорбонны. В Лондоне в доме общественного деятеля Меера Шпильмана (Sir Meyer Spielmann) доклад Тейтеля о положении евреев в России собирает цвет еврейской общественности. И неважно, что сам докладчик переживает полный ужас от того, что с трудом говорит на плохом немецком, который, скорее, похож на идиш, главное, что его понимают, изложенное им волнует, журналисты ведущих изданий нарасхват просят у него интервью138Положением еврейского судьи в России и жизнью евреев интересуются у Тейтеля лично Руф Айзекс (впоследствии лорд Рединг, вице-король Индии) и барон Эдмон де Ротшильд. Комментарий Тейтеля о встрече с Ротшильдом и ныне впечатляет своей актуальностью: «В то время, как многие наши поднявшиеся вверх по лестнице банкиры и, вообще, новые богатые по причине «якобы конференции» долго заставляют томиться в ожидании людей, чей визит не сулит им особых преимуществ, лорд Ротшильд и в этом смысле был человеком Культуры»139.
134
135
137
Имеется в виду В. Я. Высоцкий – крупнейший чаеторговец, основатель товарищества «В. Высоцкий и Ко». О Высоцких см.:
138
A Russo-Jewish Judge. Interview with Jacob Teitel // The Jewish Chronicle. 31 Juli 1914. P. 16.
139