Прокурором Окружного суда в Самаре был тогда Владимир Романович Завадский269, талантливый, энергичный человек, боровшийся с полицейским произволом и злоупотреблениями. Высшая администрация его недолюбливала; с большим трудом и только благодаря его энергии ему удалось добиться от губернатора удаления пристава К. от должности и предания его суду. Предварительное следствие было произведено мною. К. судился и был приговорен к восьмимесячному тюремному заключению с ограничением прав.
Это дело, которое, как говорили тогда в сферах, было «создано евреем», доставляло мне много неприятностей, в особенности всякий раз, когда мне приходилось хлопотать за бесправных евреев в том же губернском правлении. Не имея возможности вредить лично мне, администрация мстила несчастным евреям.
Недовольные исходом дела К., чиновничество и дворянство стали распространять вздорные слухи о том, что я и моя жена стоим во главе какой-то политической партии, и что бесправные евреи скрываются у меня в селе Старом Буяне. Но энергичный прокурор, которого администрация побаивалась, не давал возможности лично мне вредить и на все доносы, посыпавшиеся на меня, энергично отписывался. Впоследствии время всё сгладило.
В конце девяностых годов из-за меня чуть не разыгрались еврейские беспорядки в Самаре. Заведывал я тогда временно городским участком. Незадолго до Троицына дня270 из Троицкого собора на Троицком базаре совершена была кража со взломом. Я произвел внутренний осмотр собора. Началось волнение: еврей был в соборе, в святая святых, а между тем предстоит храмовый праздник. И вот духовенство и купечество, оскорбленные, будто бы в своем религиозном чувстве, начали волноваться, протоиерей с соборным старостой поехали к архиерею преосвященному Гурию271Он, хотя и был ставленник Победоносцева272, столп реакции и ревнивый исполнитель указа об отобрании у сектантов детей, трезво взглянул на дело и сказал, что хотя храм, действительно, осквернен присутствием иноверца, освящать его не следует, так как этот акт может породить массу слухов, возбудить чернь и дать повод к погрому. Архиерей пригласил к себе председателя суда Трандофилова и прокурора Смирнова273, состоялось совещание, и решено было прекратить всякие разговоры об освящении храма. Я и некоторые самарские евреи, знавшие об этом инциденте, пережили неприятныя минуты.
Коснулись моего еврейского происхождения и по следующему делу: в селе Ершовка Липовской волости Самарского уезда летом пропал работник местного зажиточного крестьянина Базыкина Яков Кормяков. Искали его везде – в поле, в лесу, в сухих колодцах. Нигде его не было. Стали говорить, что Кормяков убит своим хозяином и где-нибудь им спрятан.
Были довольно основательные причины для такого предположения. Как-то раз перед вечером, когда пригоняли скотину с поля, слышен был сильный крик Базыкина, неистово ругавшего Кормякова за то, что одна из лошадей отстала от табуна, и один из проходивших мимо видел, как Базыкин на задах двора набрасывался на Кормякова.
Спустя две недели в поле в нескольких верстах от села Липовка, на помещичьей земле, в сухом колодце было найдено сильно разложившееся тело, в котором братья признали Якова Кормякова. В колодце была солома нескольких сортов: овсяная, пшеничная, ржаная. То, что тело было обнаружено случайно мальчиками-пастухами, а между тем раньше, когда старики и полиция там искали, тело не было найдено, дало основание заключить, что Кормяков, убитый Базыкиным, был сначала где-нибудь спрятан, а затем свезен в этот колодец. Полиция приступила к дознанию и все предположения как будто оправдались: на заднем дворе Базыкина, под навесом у стены, оказалась засыпанная яма в рост человека, в этой яме были следы тех же трех сортов соломы, что и в сухом колодце; в чулане нашлась шапка со следами, по-видимому, крови.
Я приступил к следствию. Базыкин произвел на меня крайне неприятное впечатление. Спрошенные мною жители села давали самые неутешительные отзывы о нем. Характера он был крутого, вспыльчивого, дурно обращался с работниками. Его дядя и один из братьев за дурное поведение были сосланы по приговорам в Сибирь. «Туда и ему дорога!» – говорили жители про него.
269
Ошибка мемуариста. Имеется в виду
270
271
272