Я тут же вспомнил Шакко, но перед внутренним взором её образ закрыла большая грудь госпожи Икэда. Да нет, не могла эта испуганная девчонка сделать такое… Она же сама как испуганный птенчик.
И тут же грудь пропала, а на её место выступила Шакко, которая смотрела застенчиво и загадочно…
Так вот про какие волшебные очки говорила Сузу. Скорее всего это Шакко… Снова появилась женская грудь, а в уши ударили страстные женские стоны. Я постарался очистить голову от всяческих мыслей и взглянул на сэнсэя:
— И что?
— А то, что этот человек тебя контролирует. Он играет с тобой в кошки-мышки, а ты даже не можешь о нем подумать плохо. В общем, буду снимать с тебя это оммёдо… Процесс долгий, нелегкий. Постарайся пока никуда не деваться и ни во что не встревать. Договорились?
— А ты куда? — спросил я, когда увидел, что старик направился в сторону заднего двора.
— А я туда. Буду там проводить ритуал. Не хочу, чтобы твой храп отвлекал меня от дела. И не подглядывай — рано тебе ещё видеть оммёдо такого уровня.
— Может быть, как-нибудь помочь?
— Помоги. Скажи Киоси, чтобы тот сбегал на гору Митакэ за кедровыми шишками.
— Тебе нужны кедровые шишки?
— Нет, мне не нужен Киоси, — ответил сэнсэй и вышел.
Сказано-сделано. Киоси ещё раз понюхал мою одежду, фыркнул и помчался в сторону железнодорожной станции. Если всё пройдет нормально, то он вернется через четыре часа. Солнце уже скрылось за горизонтом и на Токио опустились сумерки. Конечно, плохо отпускать мальчишку в такое позднее время, но за Киоси я был спокоен, он и не с таким заданием может справиться.
Чтобы не мешать сэнсэю, я сел в комнате и постарался предаться медитации, чтобы хотя бы чуть-чуть привести мысли в порядок. Увы, мысли продолжали прыгать и скакать. К тому же, к их прыжкам прибавилось легкое постукивание, как будто мысли были обуты в деревянную обувь гэта. Лишь только через десять секунд я понял, что это стучат в дверь.
На пороге стояла чем-то знакомая красотка. Она озиралась по сторонам, как будто чего-то опасалась.
— Печенье продаешь? — спросил я на всякий случай.
— Нет, я ищу Изаму Такаги. Ты не узнаешь меня?
— Ну, я-а-а… А! Вспомнил! Ты же Мизуки, девочка из дома удовольствий госпожи Окада! Откуда ты тут взялась?
— Мне позвонила Шакко. Она в беде…
После этих слов кончики моих пальцев похолодели. Сердце начало отстукивать в такт: «Шак-ко в бе-де. Шак-ко в бе-де».
Откуда-то издалека донесся голос подсознания, который вопил, что всё это неправильно. Что нельзя верить никому, что нельзя уходить! Но этот голосок скрылся под гомоном мыслей, которые тоже начали скандировать: «Шак-ко в бе-де! Шак-ко в бе-де!»
— Что случилось?
— Она не смогла до тебя дозвониться и позвонила мне. Сказала, что её похитили люди господина Ицуми, и теперь она находится в порту Токио в районе Синагава…
— А поточнее?
— Шакко видела только эмблему синего лотоса на терминале. Ей больше некому было позвонить и…
Мизуки всхлипнула.
— Плохо дело, но решаемо.
Я оглянулся. Сэнсэй всё также колдовал на заднем дворе, моё присутствие не требовалось, а крики про Шакко заставляли кровь течь быстрее и наполняли тело адреналином.
— У тебя есть машина?
— Да, вот она, — Мизуки показала на небольшую «Тойоту», стоящую неподалеку от дома.
— Тогда веди.
— Но я должна была только передать сообщение…
— Никаких «но». Вспомни, что защищая тебя мы лишились работы, а сейчас можем лишиться жизни, — нахмурился я, чтобы показаться серьезнее. — Отвези меня в Синагаву и сможешь проваливать.
— Зачем так грубо? — вскинула нарисованные бровки Мизуки.
— А что же ты, нежная такая, ласковая, слова за нас не сказала перед госпожой Окада? Или язык у тебя только для облизывания хуёв создан? Мы за тебя вступились, а ты сейчас из себя цацу строишь. Гони давай. Нас Шакко ждет!
Девушка съежилась, словно в ожидании удара. Мне на миг даже стало жаль её. Всего лишь на миг, так как в следующий момент в голове снова застучало: «Шак-ко в бе-де! Шак-ко в бе-де!» Я вернулся за иглами, спрятал их в карман, и вышел на улицу. Сэнсэй всё также колдовал на заднем дворе. Если всё пройдет гладко, то я успею вернуться раньше, чем он закончит.
Улицы вечернего Токио встретили нас веселыми огоньками и не менее веселыми людьми. Люди отработали и теперь могли позволить себе повеселиться. Могли погулять и развеяться перед сном. Кто-то устремился в бар, кто-то в дома для увеселений, кто-то по магазинам. В Токио создано всё для того, чтобы человек безболезненно расстался с привезенными деньгами.