Следующие пять минут мы старательно пытались придать «пластилину» форму фаланги пальца. За образец брали фалангу правого, непострадавшего. И получилось не то, чтобы совсем непохоже… Получилось совсем никак. Как если бы сэнсэй окунул здоровый палец в соус и теперь тот застыл неприглядным наперстком, цвета детской неожиданности.
— А ты точно уверен, что тебе такой палец нужен? — спросил я.
— Вали спать, Тень. Утро уже не за горами. Хотя бы чуточку отдохни, — усмехнулся сэнсэй, любуясь полученным результатом. — У нас начинается новая тренировка.
— Какая?
— Тебе понравится. Тебе же нравится, когда жилы трещат и кости хрустят? Так вот, это будет теперь твоим постоянным состоянием. Ты можешь справиться с убыстрением, тебе осталось только научиться его удерживать. Да, мы пока что проиграли Исаи… Проиграли Мацуде, но нужно учесть, что сейчас он в пике своей формы — энергия молодого тела фонтанирует в нем, но чуть позже, через пару-тройку дней Исаи начнет сдавать. Нам бы только это время продержаться… И продержимся — главное, не дать этому маньяку убить кого-либо ещё.
— Я не дам ему этого сделать. Я решил, сэнсэй, что мой класс принадлежит только мне. И отдавать его на потеху воскресшему уёбку я не намерен. Если будет нужно, то стану биться до последней капли крови.
— Ты хочешь защитить тех, кто рядом? Тех, кто над тобой смеялся и унижал? Ты хочешь защитить аристов?
— Аристов?
— Да, сокращение от аристократов. Много чести их так называть в приватной беседе, — сказал сэнсэй, всё также аккуратно поправляя палец.
— Аристы… Какая-то смесь между аистами и артистами, — хмыкнул я в ответ.
— Как хочешь, так и называй.
— Я вот что подумал, сэнсэй. Если этот утырок хочет моих мучений, то он будет стебаться надо мной во время уроков. Начнет подкалывать и всякое такое. Но если я выпущу все свои колючки из-под языка, то смогу вывести его из себя.
— А вот это уже дело. Когда он веселится, то его боевой дух вырастает…
— А когда злится, то падает?
— Да, ученик. Это интересное замечание.
Я от волнения встал и прошелся из угла в угол. Одна мысль мелькала в голове проблесковым маячком, и я всё-таки решил её высказать:
— Мацуда не скажет Сэтору обо мне. Он продержится до последнего, чтобы полностью насладиться видимой победой. Он будет ломать меня, как металлический прут. Но попробуй сломать ртуть, а ведь она тоже металлом числится. Значит, на все его подколки я буду отвечать другими. И на все его ухищрения отвечать своими. Он хочет убить тех, кто мне дорог? Но он даже не знает об этих людях! Так что он будет узнавать, станет искать…
— И что?
— А то, что ему при этом придерживаться образа Исаи. Его отец и мать вряд ли оставят без внимания такую вещь, как изменение характера собственного сына. Значит, в домашней среде ему предстоит быть вежливым сыном и послушным ребенком. В это время можно тоже его потроллить. Уж что-что, а создавать неприятности я умею.
— Мне нравится блеск в твоих глазах, Тень!
— А мне нравится жить, сэнсэй! И если какой-то призрачный уёбок будет на меня письку дрочить, то отрублю ему эту письку ко всем чертям собачьим!
— Нет, тебе точно нужно поспать. Ты стал слишком возбужденным, а это плохо воздействует на засыпание. У нас ещё неделя, так что не стоит раньше времени перегорать…
Я и сам чувствовал, как изнутри меня разрывает непонятная сила. Хотелось бежать, бить воздух, кричать и хохотать. Это решение отказа от пряток словно сняло с меня ограничение. Теперь я вышел на тропу войны. «Смерть» Миоки мне очень не понравилась.
Не понравилась тем, что слишком всё было легко и просто. Исаи каким-то образом смог просочиться мимо хваленых камер и дозорных. Госпожа Хадзуки сразу же обвинила меня и побежала за бугаями. Даже когда сэнсэй что-то прошептал ей на ухо, она не отступила от своих показаний. Назвала меня убийцей и всё тут.
Я посмотрел на сэнсэя. Тот терпеливо, как будто собирал мандалу, водил маленьким скальпелем по «пластилину», отрезая лишнее, подравнивая и укорачивая местами. А мог ли сэнсэй быть замешан во всём этом?
Вряд ли. Но его мотивы тоже остались для меня не до конца ясны. Очень много белых ниток на черной поверхности. Я хребтом чувствовал развод. Вот только не понимал — откуда именно его ждать?
— Иди спать, Тень. Тебе осталось пара часов…
— Хорошо, тогда я пойду, — кивнул я в ответ. — Но прежде, скажи, сэнсэй, что ты прошептал на ухо Хадзуки?
— Только то, что она всегда была для меня красоткой и красоткой останется в памяти, — хмыкнул сэнсэй.