И ведь подсыпет. С него взятки гладки. Загадочная японская душа. Вот в загадочности схожа с русской — такая же тьмутаракань непроглядная, широкая и разливанная.
— Всё понял, дурак и выгляжу отвратительно…
— Отлично. Теперь быстро приводи себя в порядок и готовься к тренировке. У нас мало времени, так что не заплетай косички…
Я даже на мгновение застыл. Потом посмотрел на сэнсэя и увидел на его лице довольную ухмылку.
— Сэнсэй, я всецело тебя уважаю, но…
— Но сейчас перестану нести хуйню и пойду умываться! Ты так хотел сказать, ученик? — улыбку сдуло с лица учителя также легко, как песок с мандалы залетевшим сквозняком. — А ну, быстро попиздовал в ванную!!!
— Так точно! — вырвалось у меня.
Вот до чего же в этот момент сэнсэй напомнил майора Славу Соколова. Тот тоже не любил напрасно тратить время. Я подорвался и едва ли не вышиб дверь ванной. Там по скоренькому умылся и выскочил уже посвежевший и готовый «упасть-отжаться».
Сэнсэй встретил меня с комплектом утяжелителей в руках. Жилет, утяжелители на руки и на ноги выглядели потрепанными, словно их часто использовали в прошлом.
— Это те самые утяжелители, с которыми я обучался ближнему бою. Надевай их, Тень.
— А они хотя бы чистые? Или пахнут потом?
— Ты хочешь поговорить об этом? — тоном заправского психолога спросил сэнсэй. — Хочешь напрасно потратить неделю отпущенной жизни на свободе?
Я покачал головой и залез в утяжелители. Жилет-утяжелитель, пояс для отягощений, нарукавники и утяжелители для ног. Чем-то они мне очень сильно напомнили Доспех Воли из «Оммёдо кудо», вот только вес…
Вес у них был около семидесяти килограммов! То есть на двадцать килограммов тяжелее Доспеха Воли!
Кряхтение невольно вырвалось из моих легких, когда я попытался сделать шаг. Меня тянуло к земле жестким магнитом. Вот прямо-таки хотелось лечь и не вставать. Не вставать до тех пор, пока не снимут все эти долбанные железяки.
Я в корне задушил эту слабость. Просто представил себе, как выдираю подлюку в виде кобры из груди да так душу её, что та через секунду обвисает раскрытым капюшоном.
Надо! А если надо, значит, надо!
— После пробежки возвращайся, — сказал сэнсэй. — На пробежку даю тебе двадцать минут. Время пошло.
Стиснув зубы и стараясь не хрустеть сухожилиями, я выбрался из дома. Пот сразу же выступил на коже лба, словно влага пошла приветствовать утро. Да по фиг. Пусть сейчас капает пот — зато потом будет легче.
Я выдохнул, пару раз присел, привыкая к новому весу, и потом неторопливой трусцой двинулся прочь от дома.
Бег с отягощениями не посоветую начинающему бегуну. Нет, ни в коем случае. Вот когда уже бегун промчится пару тысяч километров нормальным бегом, когда мышцы окрепнут и привыкнут к нагрузке, тогда и можно цеплять утяжеления. До той поры лучше не калечить организм.
Это только в фильмах могут сразу надеть по три-четыре утяжелителя и херачить в гору, улыбаясь голливудской улыбкой. На деле же это пот, боль в мышцах и страстное желание бросить всё на хер, лечь и умереть вот прямо тут, под камушком…
Однако, когда у человека появляется цель перестать скрываться, когда между бровями пролегает жесткая складка, когда губы сжимаются в полоску, а в такт тяжелым шагам звучат слова из песни Юрия Хоя: «Всё заебло, заебло, заебло!» — в такой момент приходит даже не второе, а пятое дыхание.
Я бежал, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцовой тяжестью, и думал — если дух комиссара начал убивать, то он вряд ли остановится. Ему хочется увидеть моё унижение, хочется увидеть мой крах. А я с таким трудом завоевывал уважение, что он явно не откажется растоптать его в пух и прах.
Что же, тогда стоило зайти с другой стороны. И он будет угрожать информацией о своей смерти. Мда, надо выбить из его рук этот козырь.
План понемногу начал сформировываться в моей голове. Мысли отвлекали от ноющих от напряжения мышц. Я бежал, огибая редких прохожих.
Так, стоп, а почему редких? В это время улицы уже наполовину наполнены трудягами, которые спешат на работу пораньше.
Нет, я не остановил свой бег, но взглянул на экран мобильника…
Ёж твою медь! На час раньше поднялся!
А ведь помнил, что ставил ровно на шесть. Впрочем, зная сэнсэя, ранней побудке не стоило удивляться. Похоже, что тренировка и в самом деле будет серьезная.
Двадцать минут подошли к концу, когда я с высунутым на плечо языком добежал до дома. На травке небольшого газона в позе лотоса восседал умиротворенный сэнсэй. По благодушному виду не скажешь, что он изверг и тиран. А ещё лыбился так, словно с утра чекушку выпил.