Пфф, уж я-то точно знал, каким воздухом они собираются подышать — не напоенным криками боли и ругательствами. А мне что? Мне придется слушать это и стараться отвести от тельца тануки те удары, которые могут его сильно травмировать.
На подъезде к базе я заметил, как над нашим зданием возникла черная тучка. И она очень походила на настроение сэнсэя — может быть даже это сам Норобу упражнялся в природном оммёдо и вызвал эту летающую угольную завесу. Вот вообще не удивлюсь, что как только мы подъедем, так сразу же из тучи выскочит молния и шарахнет по мохнатому непутевому загривку тануки.
— Босс, что-то мне тревожно внутри, — сказал Киоси, тоже заметив черноту над базой. — Может, я ещё раз у друга переночую?
— Киоси, у воина не должно быть страха перед опасностью! — с пафосом откликнулся я. — У него должен быть страх потерять свою честь и своё лицо! Ну, чего ты ссышь? Огребешь слегка, да потом снова будешь беспечно шляться. Или так и будешь всю жизнь бояться сэнсэя?
— Я бы лучше потерял честь, но сохранил лицо, — почесал затылок Киоси. — Эх, кому сейчас нужно это глупое понятие?
Я посмотрел на него. Скривился.
— Собственная честь важнее боли. Если проживешь жизнь с честью, то тебе не стыдно будет взглянуть в глаза той, кто скрывается за рекой смерти Сандзу.
— А если там нет ничего? Если я всю жизнь проживу, ущемляя себя и потакая другим, а за рекой Сандзу и нет ничего?
Я вспомнил Оиву-сан, правительницу загробного мира, и хмыкнул:
— Есть, Киоси, есть. И лучше всё-таки сохранить честь и достоинство, чтобы потом не мучаться вечность… Представь себе чашу весов — сто лет в чести или вечность в муках? Что ты выберешь?
— Ночевку под мостом, — пробубнил Киоси, глядя на тучу.
Я только покачал головой. Как будто разговаривал с каменной стеной и пытался достучаться до неё. Впрочем, со стеной было бы даже проще. Её хотя бы можно было сломать, чего нельзя сделать с твердолобым тануки.
Грозовую тучу увидели не только мы. Мототаксисты попрятались по гаражам и навесам, где стояли их верные железные кони. Площадка между базой и гаражом оказалась пустой. Мне почему-то она напомнила сельскую площадь из фильмов-вестернов. Ту самую площадь, на которой сходятся два ковбоя, чтобы долго и упорно смотреть из-под полей шляп на противника прежде, чем прозвучат выстрелы.
Только перекати-поля не хватало для полного антуража.
Я завел машину в гараж и подмигнул Киоси:
— Приехали. Пошли сдаваться.
— А можно я ещё посижу? Я так пригрелся…
— Перед смертью не налюбуешься сакурой, — наставительно ляпнул я, доставая из багажника футляр с боевым костюмом. — Пошли. Можешь держаться за спиной, в меня-то сэнсэй стрелять в случае чего не будет…
— Ага. Ты слишком плохо знаешь сэнсэя, — шмыгнул носом тануки. — А я вот хорошо знаю. И достать меня из-за твоей спины для него как две бутылочки сакэ уговорить!
— Идем! Будь мужчиной! В конце концов, ты друг Изаму Такаги, а я никому не позволю обижать своих друзей! — ответил я. Увидев, как тануки расплылся в улыбке, добавил: — Безнаказанно!
После этого волшебного слова Киоси сник. Да, иногда нужно щёлкнуть расшалившегося тануки по носу, чтобы он не забывал о том, что не только он может делать проказы, но и они могут оборачиваться против него.
Однако, как только мы сделали шаг из гаража, то я тоже почувствовал неладное. Как будто шерсть на загривке поднялась у кошки. Вот вроде бы всё нормально, если не считать черную тучу над базой, а всё равно — по коже побежали мурашки, отчего я невольно передернулся.
— Что-то случилось, босс? — взглянул на меня Киоси.
— Вроде бы пока ничего, но у меня тоже появилось хреновое ощущение. Ты случаем меня не покусал? — спросил я с наигранной веселостью, оглядываясь по сторонам.
Мототаксисты поодаль приветливо поклонились нам, мы ответили кивками. После этого они вернулись к своим лошадкам, что-то вечно подкручивая, протирая и намазывая. Они явно ничего не ощущали.
— Нет, не кусал я тебя, босс, — помотал головой тануки. — Я вообще сейчас занят тем, что прощаюсь с зубами — боюсь, что сэнсэй вытащит каждый без наркоза… Так что мне не до кусания.
Я двинулся к базе и в это время налетел порыв сильного ветра. Этот порыв закрутил на площадке вихрь и швырнул его в нашу строну. Сотни песчинок устремились к нам. Киоси ойкнул и прижал руку к щеке. Когда он отнял ладонь, но на щеке заалела царапина.
— Это что? — спросил он, глядя на капли крови на руке.