Ничем подобным я не располагаю. Никодима на это вряд ли удастся подбить — он, и меньшими хлопотами своё возьмёт. А ведь тут быстрой отдачи не получишь. Если бы он свёрла мои тоннами продавал — тогда другое дело. А то ведь за весь год их и полсотни не ушло.
Когда бы люди тут уже жили, можно было бы потихоньку научить их сначала уголёк копать, потом металл плавить. Так бы малыми шагами и развивался район, благо до Нижнеянского зимовья путь отсюда не так уж далёк, а там нынче магазин стоит.
Тем не менее, план наших изысканий мы продолжали выполнять, как ни в чём не бывало. Шли вниз по течению по прибрежным равнинам. Сворачивали куда хотели и наблюдали и таяние снегов, и освобождение рек от зимнего покрова. Забавно оно проходило. Сначала оттаяли верховья Индигиргки, и сквозь скалистые теснины пришла высокая вода, разломавшая ледяную корку в устье Селенняха. То есть нижнее течение этого притока великой реки вскрылось чинно и благородно, отпуская откалывающиеся льдины беспрепятственно уплывать вниз по течению. Километров на сто, наверное, лёд сошел с весёлым потрескиванием — тут уклон местности просто ничтожный и течение медленное. Так вот, этих ста километров недостаточно, чтобы водой добраться до рудника. Это и не хорошо и не особенно плохо. Длительность навигации в плане завоза угля получается куда как меньше, чем на Яне, но здесь и санями возить удобно.
В общем, угленосного района мы достигли, когда уже наступило настоящее тёплое лето, и я снова взялся за лопату. Компас, увы, на наличие угля не реагирует, так что копал я много и в разных местах. Мёрзлые грунты ковырять — дело неблагодарное и вообще не знаю, чем бы дело завершилось, если бы Айтал, когда гуляла с детьми по окрестностям, не отыскала уголь на берегу. Просто-напросто из подмытого обрыва торчал чёрный пласт. Ну а дальше от этого места я уже "затанцевал" уверенней поглядывая на рельеф и вспоминая разные примеры из учебника.
Уголь был чёрный, жирный и легковоспламеняющийся. Если мне не изменяет память, такой называется "длиннопламенным". Он не коксуется. Что же, это лишь указывает на то, что доменные печи мне строить не стоит. Так я как-то и не собирался.
Значительно интересней оказался обратный путь. Мы возвращались той же дорогой, что и приехали вдоль берега реки, поднимаясь вверх по течению, как вдруг в один прекрасный день путь нам преградил её приток, втекающий с южного направления. В прошлый раз мы преодолели его по льду, что не вызвало ни малейшего затруднения, а тут перед нами оказалось водное препятствие изрядной ширины с плавным равнинным течением. Те ручейки, что встречались раньше, мы легко преодолевали вброд, не слезая с сёдел, а тут, не иначе, придётся плыть.
Долина реки, насколько хватало взора, была равнинной и даже не казалась повышающейся по мере удаления. Мы с Айтал молча повернули лошадей и продолжили путь в теперь уже не на запад, а на юг. Вот захотели, и поехали. Мы уже давно кормимся охотой и несколько месяцев не встречали людей. Ну и что? А стало нам интересно поглядеть на незнакомое место и нет ни одной причины отказывать себе в такой малости.
Я говорил, что неплохо помню добротные карты, в том числе — построенные с использованием изображений, полученных со спутника. Так вот, про эту речку я забыл абсолютно и до сих пор ничего не смог вспомнить. Даже когда стрелка компаса дала мне понять, что неподалеку имеется магнетит, в памяти ничего не зашевелилось. Нет, я конечно покопал немного там, где возмущения достигли максимума, и нашел вполне пристойный пласт, но ни капельки этим не озадачился. Мы к этому моменту продвигались на юг уже четыре дня.
Более всего меня пленяли деревья, росшие по пологим прибрежным склонам. Привычная редкостойная лиственничная тайга — это стройматериал. А ещё здесь есть и ольха, и берёза и осины встречаются. То, что считается сорными породами для лесозаготовителей, для меня дрова. Много дров и древесного угля.
Однако местность всё-таки поднималась. Прибрежные кручи становились всё более убедительными, и характер течения реки делался горным. Прикинув в уме, что к чему, я сообразил, что мы добрались до мест уже неподалеку от Батагая. А потом, глядя с ровного места на правом берегу на каменистые кручи левобережья, вдруг словно прозрел. Нет, названий рек я так и не вспомнил, я вспомнил место, о котором мне рассказывал один любитель побродить по нашим местам. Вот же оно!
Повернувшись спиной к речушке, мы километров через пять выехали к другому водному потоку, текущему встреч. Теперь, двигаясь на запад по берегу ручья, а местами и по его неглубокому руслу, буквально через двадцать километров въехали в бассейн Адычи и оказались в верховьях какого-то из правых притоков Туостаха.