Вернулся наш человек, что ездил на Адычу. Соль, понимаешь, кончилась, ну не запаслись мы ею в достатке. Он и привёз весть, что сам атаман повсюду меня разыскивает. Добром разыскивает — оповестил всю округу, что приглашает для честной беседы. И куда деваться? Коли начнёт казаков во все стороны слать — хуже будет. Надо ехать. Может всего-то навсего попросит вместо пушнины опять шашки в качестве ясака ему отдавать? А другого ничего за собой не чую, чтобы было ему дело до меня.
Одвуконь пошёл, без сопровождения. И быстрее так, и не рискую никем. Реки-то вот-вот вскроются. Да и казаки во мне опаску вызывают. То — люди, как люди. То сына в заложники берут из-за каких-то дурацких шкурок.
Виданное ли дело — Никодим дома. На его обширном подворье происходит деловитое роение работного люда. Сани с грузом подходят и уходят, грузчики снуют через распахнутые двери амбаров, приказчики пересчитывают мешки. Лошадок моих принял малец, отвёл в загородку, а сам я направился прямиком в терем. Тут меня знают, хотя сам я в этом доме всего-то раз побывал и долго не задержался. Так что раскланивался направо и налево. А уж в сенях и сам хозяин повстречал. Сразу в горенку повёл и велел обед подавать. Осетринка хороша была, да и нельма приготовлена мастерски. Со свежего воздуха и чарка кстати оказалась, однако на водочку мы не налегали — всё никак не могли наговориться.
Вернее — купец не мог. Видно с другими собеседниками он опасается свои удачи да успехи во всей красе расписывать, а оно ведь рвётся изнутри. Против меня же у него осторожности нет. Понял, наверное, что не завелось в моей душе зависти. А мне послушать интересно было, так что я кивал да поддакивал. Искренне, кстати, потому, что испытывал удовольствие от того, что узнавал.
— До Красноярска от Байкальского магазина одна лодка туда и обратно три раза за лето легко оборачивается через Ангару. Оттуда пшеничку вожу по сорок мешков за рейс. Туда свёрла твои, напильники и эти, лерки. Берут — сколь ни привези. С Амуром тоже волок наладили. Хотя, это я по-старому так выразился — по магазину стоит у каждой реки, и товар на лошадях перебрасываем. Купец один тамошний нынче прислал гаоляновой муки и крупы на пробу. Сам-то я по Амуру не хожу, сын мой на том участке делами заправляет. Иглы уж очень твои ценятся.
Закусили.
— Слушай, Миха. Мне приказчиками в магазины сажать некого. Грамоту мало кто знает, — и смотрит вопросительно. Ждёт чего-то. Щас, из котомки достану.
— В Бытантайском наслеге поищи, это где Ким тойоном работает. У него многие грамоту разумеют.
— Ну да, ну да. Я уж по-якутски-то разбирать научился. А слушай, того самого Кима брат — толковый, однако, парень. Честно показывает, сколь барыша себе оставил, сколь чего подарил кому. И сам барыш выводит правильный. Да и каракули его всяко легче читаются, чем иных наших грамотеев, — Никодим призадумался. — На Эльги-реку нужно такого же разумника прям сейчас. Кажись, сообразил — помогает ведь содержателю человек из местных на Тенки. И каракули его я в учётной книге видел, — это купец уже вроде как про себя поразмышлял.
Так и сидели мы Никодимом, "расставляя" новые магазины, да соображая, кого в каком месте к присмотру за делом приставить. Кадровый голод ощущается, куда ни посмотри. И опять я оказался "на коне" — у меня-то в учениках, считай, почти два десятка грамотеев. По нашим местам — целая армия. И так уж выходит по традиции по нашей, что связь ученика с учителем обычно длится многие годы и сохраняется на всю жизнь. Как ни крути — мои это люди. И рассажу я их… ну, Вы меня понимаете. Русские-то больше к острогам тяготеют, а на удалённых факториях якуту куда как веселей живётся. С лошадками, с коровками.
Не скажу, что до конкретики мы договорились, однако по части намерений во мнениях сошлись. Тем более что когда речь зашла о формальном долге, который Никодим передо мной за собой полагает великим, я его успокоил. Сказал, что недостатка в средствах не испытываю, чего и ему желаю. А как понадобится мне чего — так он меня ведь завсегда выручает. Вроде как о дружбе и сотрудничестве на дальнейшее условились, хотя напрямую слов таких и не говорили.
Уж не знаю, за кого он меня считает, за умом скорбного или искусителя коварного, но держится уважительно, на равных. А, судя по характеру построек, дела его идут — лучше некуда. Показной роскоши не видать, но добротность и основательность впечатляют. Есть в человеке что-то нашенское, северное. Судя по всему, крепнет его "паутина", и немалые богатства в мошну стекаются.