Так и ко мне стекаются, только иные. Молодые-то люди не напрасно тянутся туда, где осваивают ремёсла. Вот и выходит, что сподвижники мы с Никодимом. Два эксплуататора якутского народа. Хе-хе. Нам друг за дружку надо крепко держаться.
Вечером, после баньки, заглянул я и сестрице моей Айтал, и с мужем её, Никодимовым приказчиком, познакомился. Что рассказать? Да всё у них ладно. Он делами торговыми занят, а супруга его — домом. Только бумаги она ведёт, потому что грамоту разумеет, а Васенька её любимый — не очень. То есть соображает быстро и человек деятельный, а только записи в книгах да реестрах вечером надиктовывает по памяти и с почеркушек своих. Семейный подряд у них выходит. Ну да, коли так обоим удобней, оно и ладно. Бывают семьи, где жена — шея, а муж — голова.
Тут у меня и новая идея проклюнулась, ну да о ней после.
Засиживаться я не стал — нам утром к воеводе с Никодимом ехать. Он посылал человека упредить атамана, чтобы не с бухты-барахты заявиться, а жданными.
— Здрав будь, атаман.
— И тебе поздорову быть. Садись, Миха-якут. И ты Никодим заходи да присаживайся.
Устроились мы на лавках вдоль стола, где находилось ещё несколько казаков и прошлогодний нелюбезный ко мне дьяк. Похоже на совещание наших времён. Или, если по-нынешнему, думу. Кстати и нашего брата якута тут тоже три человека присутствует. С Кимом мы обменялись кивками узнавания, как ведётся между старыми приятелями.
Первым делом на стол лёг арбалет:
— Твоя работа?
— Моей мастерской, что на Бытантае, — а чего отпираться. Модель — та же, что первый раз я для себя делал. Мелкие улучшения в ней, произошедшие за последние годы, ничего не меняют для стрелка.
— А знаешь ли ты, что она не хуже наших пищалей стреляет, только вчетверо чаще. И попасть из неё можно в полтора раза дальше?
— Охотнику не каждый день бывает нужно выстрелить, — это я сразу немножко "Ваньку валяю". — А что бой дальний и точный, это да. Без этого на промысле зверя никак.
— Так вот, — это снова атаман, — велено нам ясак не мягкой рухлядью отдавать, а самострелами. Сколь обещать можно?
Прямо пригвоздил меня к месту.
— Десяток или полтора в год обычно делалось. Людей-то в местах наших мало живёт, да и не многих землица здешняя прокормит. Мастеров среди них и того меньше. На одного работника, что по железу работает, десяток пастухов нужен, да охотников, а ко всему этому дети, да жёны, — это я так намекаю на структуру производительных сил общества.
Кажется, проняло. Во-первых, Ким потерял напряжённость в позе. Во-вторых, сам атаман чуток потускнел. А я продолжил:
— Знаешь, я спробую сперва, сколь выйдет. Сам видишь, работа тонкая, — это я продолжаю торговаться. — Ведь якутскому мастеру надо чтобы рядом лошадки паслись, коровки. Чтобы тунгусы оленей своих перегоняли с пастбища на пастбище, охотники приносили дичину, а рыбаки — рыбу ловили. Чтобы женщины шили удобную одежду и варили сытную еду, — продолжаю я доносить до собеседника положения, иллюстрирующие необходимость комплексного развития нашего края.
Атаман мрачнеет. Понимает, что не обманываю, но он ведь привык брать. То есть — отнимать. Тут же его явно подбивают принять на себя роль радетеля. А я усиливаю нажим:
— Никодим вот возит зерно, за то и воздаётся ему сторицей. Когда трудовой человек сыт, так и работу от него можно добрую ждать. Мы ведь ныне тоже людишки государя нашего, ему служим верно, и мощь страны рады приумножить, — что-то понесло меня. Не через край ли я плеснул елея?
— Оттого ты и затеял гербы по стойбищам раздавать? — взгляд уже стал тяжелым.
— Символы эти напоминают людям, кому они служат. Кого почитать должны. Народец наш неграмотный, но рисунки разбирает, — тут уж Ким откровенно разулыбался. Ну да, у него-то, почитай, каждый пятый пишет и читает уверенно. А я продолжаю "крутить": — Опять же, если вкопан столб, на котором символы защитников наших показаны, тогда чужого рода тойон на это посмотрит, да и не станет обиды чинить, чтобы не прогневить атамана — земли этой блюстителя, потому что за него, и могучие воеводы Сибирские, и Государь Московский силой великой стоят.
На стол легли кавалерийские шашки.
— Почему мало сковал?
— Так, атаман! У меня ж за них сына — чадо малое — чуть в поруб не посадили! Насилу откупился.