Итак, в строящемся Верхоянском остроге меня приняли с распростёртыми объятиями. Казаки согнали на работы много окрестных жителей и, поскольку на мне была одежда, что Айтал раздобыла где-то в попутном стойбище, то якута во мне признали сразу и гостеприимно пригласили поучаствовать в национальной русской забаве «возведение деревянного городка». Да так убедительно, что слова благодарности и вежливого отказа не сразу сформировались в моей голове.
А потом было поздно отнекиваться. Бородатый мужик самого разбойного вида столь заботливо хлопотал о том, чтобы мне и моим товарищам было не скучно, и так внятно аргументировал положения о пользе активных движений на свежем воздухе увесистым кулаком, что ответить ему непониманием показалось мне невежливым.
К чести принимающей стороны потороплюсь отметить, что угощение выставлялось четырежды в день и изобиловало мясными и рыбными блюдами, хотя и не приправленными ни солью, ни специями, но количеством своим сполна искупающими этот скромный недостаток.
Так же казаки очень заботились о том, чтобы гости дорогие не заплутали в окрестных зарослях и всегда указывали верный путь тому, кто ненароком выбирал неверное направление движения. Для разнообразия, чтобы развлечения не показались нам уж слишком монотонными, нам предлагали то разминку с переноской камней, то копание земли деревянными лопатами — что само по себе настолько удивительно, что я просто диву давался, как такое вообще возможно — они же совершенно не хотят вонзаться в грунт. Оказалось — всё возможно. Особенно если сначала провести рыхление почвы и вечной мерзлоты под ней окованной с одного конца железом палкой — пешнёй. Вернее, её прототипом. Хотя, мерзлоту мы сначала костром разогревали.
Понятно, что после обильных физических упражнений и ограниченного только вместимостью желудка питания, сон наступал поистине богатырский, хотя и не чересчур длительный. Гостеприимные хозяева заботились о том, чтобы мы не теряли светлое время без пользы для своего здоровья, что в условиях практически круглосуточного полярного дня… очень настойчивые люди эти казаки.
Мы затаскивали брёвна на срубы, где уже плотники приделывали их к месту. Рубили они «в чашку», причём этой самой чашкой вниз. Пелым, что гонял нас, выбирал из кучи подходящее бревно, ориентируясь и по толщине и по характеру «горбика», и по годовым кольцам, сопоставляя это с тем, в какую сторону предстоит направить комель, а в какую вершинку. А потом давал нам указание, куда тащить и каким концом вперёд. Когда я сообразил, что человек проводит в уме четырёхфакторный анализ в трёхмерном пространстве, тихонько прифигел и попытался прикинуть структуру компьютерной программы для решения задач такого класса.
Видимо, поддавшись задумчивости, я и позволил себе оспорить одно из принятых Пелымом решений — ведь видел в какое место на срубе очередной хлыст должен лечь. Полученная затрещина оказалась бодрящей и какой-то ласковой, а возврат к предложенному мной варианту прошел после примерки водруженного с кряхтением на высоту четырёх метров бревна и справедливой критики древоделей.
Следующие три раза «наставник» спросил моего мнения и согласился с ним, а на четвёртый мы снова поспорили, и прав оказался он. На пятый день меня поставили десятником. Это вызвало оживление среди «контингента», а потом я увидел как один из моих будущих подчинённых разувается. Ну, а слово «хапсагай», звучавше вокруг на разные лады, я ни с каким другим не спутаю.
* * *Это наша якутская борьба. Кто не разбирается, поясню. Похожа на вольную, но заканчивается, если заставишь соперника коснуться земли третьей точкой — хоть бы пальцем чиркнуть. То есть валяться на земле, чтобы выяснить, кто сильнее, мы не любим.
Так вот, все ждали поединка, даже казаки сошлись посмотреть на забаву. Соперник мой по имени Ким — крепкий парень, подвижный и ловкий, явно пользовался авторитетом у своих товарищей — они из одного стойбища. Нет, если командует мастеровой со стройки — то они согласны, потому что так им велел старший в их роду, когда посылал сюда. А вот если назначают верховодить человека из числа таких же якутов, как и они — тут без ритуала никак.
Я тоже разулся и обнажился выше пояса. Мы и в двадцать первом веке любим размять косточки этим способом. Кроме того, эту борьбу даже по телевизору смотрим и знаем в ней толк. Нет, как спортом я ею не особо-то и занимался — так, не больше, чем любой якутский мальчишка. Словом, высоких разрядов не добивался, но большой любитель, ценитель и почитатель.
* * *Толпа быстро расчистила круг посреди двора. Диаметром примерно в десяток метров: «Значит, правила не сильно изменились с этой поры», — мелькнуло у меня. Футболка и ботинки, оставленные мною на одном из брёвен, выглядели сиротливо и одиноко. Одежда позволяет очень легко и удобно ухватить противника — поэтому и снимаем мы всё, кроме штанов. И разуваемся, чтобы при подсечке не травмировать друг друга — это всё-таки потеха, а не сведение счётов. Мой соперник проделал то же самое.