Они вдруг остановились по знаку руки Марга, и там, вдали, был грязный прудик, за которым начинался чахлый лес, а да нем возвышался какой-то кривой плавучий деревянный домик, похожий одновременно на фабрику и на грузовое судно. Это была драга.
Марга достал бинокль, недоуменно посмотрел в него, потом причмокнул и вытащил пистолет. Все замерло; солдаты присели на корточки и сжимали свои автомат, прижав указательные пальцы правых рук к спусковым крючкам.
- Я никого там не вижу... - озабоченно пробормотал Марга и снова открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же некая пуля, выпущенная из тайного укрытия, попала прямо в этот раскрытый рот, пробила горло и затылок, увязнув в мозгах, и прервала жизнь Марга, который упал ничком в лужу.
- Вставайте, люди русские!.. - раздалось откуда-то слева, и тут же началось что-то невообразимое.
Со всех сторон, словно воробьи на корм, налетели румяные солдаты в красной форме, бешено стреляющие по якутам. Начались какие-то взрывы, вспышки, хрипы, взвизги; кто-то куда-то падал, кто-то с кем-то боролся; якуты в конце концов тоже начали стрелять, но неожиданность оказалась слишком большой, и засада была четко организована: якутов полностью окружили. Их расстреливали со всех сторон прямо у драги под крики: <Мать твою, у, бля>.
Золотоносная прекрасная земля покрывалась павшими телами. Зенитчики валялись около своих зениток с развороченными животами, пробитыми лбами или простреленными сердцами; шофер одной из зениток лежал в своей кабине грудью на руле, и из его глаза стекала темная кровь на педаль сцепления. Шофер другой зенитки выпрыгнул из машины, штыком ударил толстого блондина, бросившегося к нему, но тут же был зарезан в спину длинным ножом, который кто-то метнул. Ылдя и Жукаускас, крепко обнявшись, словно влюбленные педерасты, прижимались к земле, изображая мертвецов. Уши словно заволакивал какой-то ватный туман от беспорядочной отрывистой стрельбы, слух терялся в нем, вздрагивая от истошных звериных воплей торжествующих русских.Кто-то сопротивлялся, пытаясь прорваться из кольца; четверо высоких якутов, остервенело стреляя, пробились на берег прудика, но в них кинули гранату, и их расшвыр.-ю резким взрывом. Остатки войска прятались за зенитки и машины, отстреливаясь, но их становилось все меньше. Этот натиск был стремителен и мгновенен: уже через пятнадцать минут третья часть якутов была мертва, а половина корчилась от ран. Повсюду раздавалось:
- За русь!
- Да здравствуют щи!
- Золото России - России!
Ылдя, губами прижавшись к уху Жукаускаса, жалобно шептал:
- Что это... Уя... Господи, господи, когда кончится... Нас убьют, уя...
- Перестаньте, - жестко сказал Софрон, раскрыв левый глаз и осмотрев окружающее.
- Лежите тихо, может быть, не обнаружат.
Но тут вдруг мощный далекий взрыв потряс всех участвующих в битве. Это разъяренный Тюмюк, ухитрившись зарядить зенитку, выстрелил куда-то наобум вдаль. Русские недоуменно повернулись туда; Тюмюк, воспользовавшись замешательством, торжественно воскликнул:
- За Якутию! За царя Софрона! Ко мне!!
Оставшиеся в живых бросились к нему, создав отряд обороны, укрывающийся между зениток. Тюмюк подбежал вдруг к лежащему вместе с Жукаускасом Ылдя, своей рукой повернул его лицо, и сказал:
- Ваше величие! Вставайте, вы нужны войску!
- Я... - залепетал Ылдя, - передаю командование тебе, давай, ну...
- Вы нужны войску! - твердо повторил Тюмюк и одним движением поставил Ефима на ноги. Софрон остался лежать.
- С нами царь! - закричал Тюмюк, застреливая небольшого рябого паренька, с любопытством посмотревшего на Ылдя из-за машины.
- Куй! - прокричали те, кто был жив и тут же начали вести сокрушительный огонь. Русские растерялись, их ряды несколько дрогнули, они спрятались в своих укрытиях и начали отвечать на стрельбу, не предпринимая атак.
- Мой телохранитель! - вдруг вскричал бледный Ылдя. - Он там, он должен меня закрывать! Вставай, гад, а не то...
Жукаускас, улыбаясь, поднялся, и, как будто бы совсем не боясь пуль, неторопливо подошел к Ефиму.
- Я готов, - многозначительно проговорил он. - Смерти нет.
- Готовимся к прорыву! - взревел Тюмюк. - Отступаем! По его команде оставшиеся якутские воины с диким криком:
<Тыгын!> ринулись назад от драги, стреляя во все стороны. Несколько русских, вставших на их пути, были убиты. Якуты побежали по той же дорожке, по которой пришли, и тут же их начала преследовать небольшая разъяренная кучка русских.
- Ура! - кричали они, стреляя. - Русь! Русь!
Якуты неслись назад, отвечая огнем на огонь. Большой русоволосый русский, получив пулю в живот, громко ойкнув. Тяжело рухнул в песок, словно тюк муки. Жукаускас бежал за Ылдя, прижимаясь к его спине, чтобы защитить его, а Ефим пригнул свою голову, потому что был выше Софрона, и его вполне могли бы застрелить в затылок. Тюмюк организовал все это отступление, отрывисто ругаясь и производя одиночные выстрелы из своего пистолета, которые почтя всегда попадали в цель. Рядом с Софроном бежал худосочный задумчивый якут; он повернул голову налево, тут ему отстрелили ухо. Он вскрикнул, остановливаясь и закрывая рану ладонью, но Тюмюк ударил его ногой в зад, и этот якут превозмогая боль и шок, побежал дальше, роняя большие капли крови. Они так бежали и бежали, и никто не попадал, в Жукаускаса, которого словно несло вперед на божественных крыльях истинной веры и красоты. Ылдя бежал так быстро, что Софрон, чтобы не отставать, схватил его руками за плечи, и они вдвоем стали похожи на каких-то взбесившихся исполнителей еньки-еньки, или же на сросшихся таким образом близнецов, пытающихся удрать от внезапно возникшей опасности. Кого-то продолжало ранить, но выстрелы становились все реже. Обернувшись, Жукаускас увидел, что отряд русских их больше не преследует, а стоит возле небольшого неровного пригорка, иногда постреливая.
- Вперед! - заорал Тюмюк, взмахнув рукой с пистолетом, словно комиссар на известной фотографии. - Они отстали! Со стороны русских раздался звучный писклявый крик:
- Только суньтесь, чурбаныыыы... Идите назад к тюленю!
- Дерьмо!! - не выдержав, воскликнул Ылдя, выбегая из-под прикрытия Софрона, и вытаскивая пистолет.
Он пробежал сквозь все поредевшее воинство, присел на одно колено, прицелился и быстро выстрелил. Ничто не произошло в стане отряда русских воинов. Кто-то там усмехнулся; взбешенный Ефим вскочил, сжав руки в кулаки, и тут случилось нечто неожиданное и непонятное: чье-то тело резко выпрыгнуло перед Ылдя, и тут же пало навзничь, сраженное вражеской пулей. Ылдя отскочил назад, смешавшись со своими солдатами и в ужасе посмотрел туда, где он только что был.
- Это Тюмюк... - потрясение прошептал он. - Он спас мне жизнь, он закрыл меня от пули...
- Войско! - рявкнул он. - Вперед! Отходим!
Они вновь побежали, бросив застреленного в висок Тюмюка на дорожке, и Софрон снова бежал за спиной Ефима, и опять держал свои руки у него на плечах.
Ылдя плакал, утирая слезы кулаками в грязи.
- Я... несправедлив... Я... Он спас... он... Такой...
- Так вы хоть тело его возьмите! - возмущенно сказал ему Жукаускас на ухо. - А может, он вообще жив?!
- Точно!.. - ошарашенно проговорил Ылдя. -Воины! Стоять! Осипов! Чюппюю! Взять тело!
Все опять остановились; вышел один рослый якут с печальным лицом.
- Осипов погиб, ваше величие, - сокрушении доложил он.
- Вечная память, - отозвался Ылдя. - А Борисов?!
- Я! - выпалил маленький толстый солдат и, промаршировал к Ефиму.
- Ваше величие! Воин Борисов по вашему приказанию прибыл! Айхал!
- Добре. Вместе с воином Чюппюю, немедленно принесите тело наиславнейшего тойона Тюмюка. Ясненько?!
- Приказ понял.
- Все уяснили?
- Наиточнейшим образом.
- Старший - Чюппюю.
- Конечно, - сказал рослый якут, приобннмая Борисова за плечо.
- Выполняйте.
Чюппюю и Борисов зигзагообразно побежали назад. Русские все еще стояли и беседовали о чем-то своем, громко смеясь. Якуты достигли лежащего бездыханного Тюмюка и осторожно наклонились над ним, направляя автоматы на русских. Но ничего не произошло; никто не собирался на них нападать.