В конце поселка белые двухэтажные дома. На стенах одного из них мы увидели затейливые линии трещин, зияющие дыры окон и непонятные темные пояски. Рассмотрели их внимательнее… Дом дышал на ладан, строители пытались спасти его, стягивая стальными поясками, как бочку обручами. Дорого обошлось пренебрежительное отношение к мерзлоте! Фундаменты дома были заложены на мерзлом грунте, который впоследствии протаял.
Вечером мы сидели в компании чульманских мерзлотоведов, делились впечатлениями, расспрашивали об их работе. За последние годы ими подробно изучены мерзлотно-грунтовые условия на месторождениях железа и угля, составлены карты выходов подземных вод и наледей. Мерзлотоведы научились по внешнему виду местности и характеру растительности определять, где находятся мерзлые породы и какова их примерная мощность, где имеются талики.
В открытые окна доносилась танцевальная музыка, и нам скоро надоели научные разговоры. Отправились туда, откуда раздавались эти звуки, и попали в клуб. В большом зале лихо отплясывали пары, среди них преобладали девушки, а вокруг стояли молодые парни с окладистыми бородами. Среди геологов во время полевых работ вошло в традицию отращивать бороду. Бритье в тайге — дело не простое. Ну и, наконец, интересно показаться знакомым с бородой. Чульман-центр геологической экспедиции, ведущей исследования по всей Южной Якутии, поэтому геологи здесь задают тон.
На стене плакат: «Кавалеры, будьте резвы, как тигры, играйте с дамами в разные игры». Видно, у дам были серьезные претензии к кавалерам. Но, несмотря на такой призыв, многие кавалеры предпочитали толпиться у буфетной стойки, где продают пиво, а дамы были вынуждены танцевать одни.
На подступах к Становому хребту
Спать нам не пришлось. На мерзлотной станции нашлись заядлые любители-рыболовы. По их словам, за одну ночь, проведенную с удочкой и спиннингом на Чульмане, можно отдать полжизни. Они так красочно описывали прелести рыбной ловли, волнения при виде вытаскиваемого из воды сверкающего хариуса, что отказаться от предложения порыбачить мы не смогли.
Ночь в Чульмане темнее, чем в Якутске, но достаточно светлая, чтобы различать людей и видеть силуэты гор. Двигались молча, как бы боясь нарушить покой спящего Чульмана. Поселок в сумеречном отсвете будто вымер. Только в одном месте сверкали огоньки, очерчивая контуры электростанции. Ее турбины работают без устали, обеспечивая электроэнергией город Алдан, шахты, прииски, драги.
На реке покачивалась моторная лодка. Заняли в ней места и оттолкнулись от берега. Застучал мотор, исчез поселок. Река извивалась по широкой долине, склоны были покрыты лесом. За очередным поворотом вдруг выросла громадная крепость, вершина которой затерялась в темноте. Мы оказались у подножия стометровой скалы, которая торчала вертикально из воды. Скала не была одинока, за нею тянулись новые каменные громады, образуя величественное обрамление реки по всей излучине, местами отступая от воды и предоставляя место осыпям и заболоченным, покрытым кустарником террасам. А на противоположном берегу, где река меняет направление, виднелось другое скальное ожерелье.
Выключили мотор и отдали лодочку во власть течения, которое понесло нас довольно быстро. Чтобы избежать столкновения со скалами, пришлось работать веслами. Наши спутники орудовали какой-то особой рыболовецкой снастью с множеством лесок, блесн и крючков. Мы же сидели без движения, очарованные величием каменных исполинов и тихим плеском, воды.
Но вот верхушки холмов и скал позолотились солнечными лучами. У нагромождения камней от недавно обрушившегося утеса мы нашли маленькую бухточку с тихой заводью. Причалили к берегу и принялись усердно забрасывать спиннинги, балансируя на каменных глыбах. Увы, нам явно не везло. По заверениям наших спутников, плохой клев был связан с каким-то особенным закатом солнца. Почему, мы так и не поняли. Закат закатом, а раз назвались рыбаками, надо что-то поймать. Вскоре нашим друзьям все-таки удалось вытащить несколько приличных хариусов. Но нас рыба, видимо, не хотела признавать за рыбаков.
Сложили спиннинги и отправились осматривать берега Чульмана.
Пошли вдоль подножия каменной стены. Над нами нависли глыбы гранита. В расщелинах приютились одинокие деревья и кустарники. Вскоре за полосой кустарника и леса потеряли реку из виду. Начался лиственничный лес. Все больше на пути сваленных гниющих деревьев, под ногами не находилось твердой опоры, покрытые мхом камни с шумом соскальзывали вниз. Пахло сыростью.