Воля к победе у Кирилла оказалась могучей, и он предложил все-таки продвигаться вперед, пока по траве…
— А потом?
— Там видно будет…
Перед этим столь сильным аргументом Георгий не устоял и приготовился толкать автомобиль. Метров двести мы еще продвинулись вперед, а потом «москвич» утонул почти на полное колесо и уже увяз наконец прочно. «Слава богу! — подумал Георгий. — Так надоело толкать».
Вскоре мы увидели трактор. Он полз по другой стороне от дороги через луг и тащил на буксире грузовик с людьми. Георгий почувствовал такой прилив бурной радости, что Кирилл, глядя на трактор и грузовик, спросил:
— Что ты там увидел?
Вскоре мы приятно катились на буксире за работягой вездеходом, который, ровно тарахтя и не разбирая ни дороги, ни трясины, уверенно тащил нас вперед — к Москве.
— Вот так бы до Москвы! — вырвалось мечтательно у Георгия.
— Эх ты, а еще автомобилист.
Вскоре тракторист нас отцепил, объявив, что дальше он идти не может, так как у него колхозные дела, а дорога впереди подходящая, проехать можно. Мы довольно резво на предельной скорости продвинулись несколько километров. Слева на дороге мы увидали следы действия солончаковой почвы: грузовик, «волга», «победа», машина типа ГАЗ-69 прилипли и ни с места! А мы катимся. И вот вылетели на холмик, перед нами открылось поле, сплошь исполосованное колесами автомобилей… На мгновение мы растерялись — куда ехать? Но раздумывать некогда: остановишься и не сдвинешься с места. Сходу бросились налево, и через несколько мгновений, хотя мы еще двигались, стало ясно, что совершена ошибка…
Кругом ни живой души, ни автомобиля. Что делать? Ждать? Но чего и сколько? Решили действовать. Георгий полез за знаменитыми в среде московских автолюбителей полиспастами, которыми снабдил его один приятель. Но к чему их цеплять? Кирилл взял заводную ручку и воткнул в землю. Укрепив полиспасты и перекинув конец веревки через плечо, Георгий начал тащить. Удивительное дело — веревка не рвалась. Георгий согнулся в три погибели, укрывая голову от удара капроновым шнуром. Он смирился с мыслью, что ему достанется шнуром по спине, но веревка не рвалась и автомобиль стоял как вкопанный. Двигались мы: Георгий — туже натягивая веревку, а Кирилл — перемещаясь вместе с заводной ручкой, на которую он сумел как-то даже усесться, чтобы всем весом своего тела удержать ее в земле. Ручка прорезала в земле глубокую борозду, нее приближаясь к машине, а Георгий удалялся, натягивая веревку. Когда нам стало совсем ясно, что с полиспастами надо возить телеграфный столб, мы увидели, как на холмик выскочил шустрый голубой «москвич», которого мы оставили сонным в трясине. Он, ни мгновения не потратив на размышление, прямо бросился к нам. Мы было пытались знаками остановить его, но поздно, он шикарно плюхнулся в трясину и замер рядом с нами. «Теперь не пропадем», — решили мы и пошли знакомиться…
Оказалось, что наш попутчик — бульдозерист из Мирного И. С. Кораблев. С женой и сынишкой он тоже решил добраться до Москвы на машине. Из Мирного он доехал на «москвиче» до Ленска, затем плыл на барже по Лене до Усть-Кута, далее достиг своим ходом Тулуна и следовал по нашей трассе.
Наш новый знакомый — молодой человек (ему не дашь и тридцати лет), худощавый, с лихим взглядом светлых ястребиных глаз. Во всем его облике чувствовались неукротимый темперамент, порывистость, жажда действия. Такому трудно двигаться по этим дорогам — характер не тот. Только жена иногда тушила его задиристый взгляд, и тогда он становился виноватым и покорным, но только на несколько минут….
Кораблев махнул на холмик и авторитетно сообщил:
— Ничего, сейчас нас вытащат. Там идет трактор.
Но пока его нет, устроили перекур. Попросили Кораблева рассказать о новостях в алмазной столице. В городе Мирном заканчивается строительство новой крупной обогатительной фабрики, которая будет перерабатывать кимберлит из алмазной трубки «Мир». Пока большая часть алмазов добывается летом, когда легче разрабатывать россыпные месторождения алмазов на реке Иреляхе, зимой не хватает воды для промывки породы. Построенная временная плотина на Иреляхе не обеспечивает возросших потребностей в воде, пришлось срочно строить другую, большую. Так мы снова перенеслись в далекую уже Якутию.
Кораблев — старожил Мирного. Начинал свою жизнь, когда еще там был палаточный городок. Тяжеловато, конечно, в пятидесятиградусные морозы жить в палатке, но энтузиазм был сильнее якутских морозов. Кораблев с удовольствием вспоминает те романтические времена… Большая армейская палатка на пятьдесят человек, нары в три яруса, докрасна раскаленная железная печка. На первом ярусе немного прохладно, на втором «умеренный пояс», а на третьем «тропики», там такая жара, что можно находиться лишь в трусиках. Каждый мог выбрать климатические условия по желанию. Позже к Кораблеву приехала семья и он переселился в квартиру с центральным отоплением. На его глазах рос город, строились фабрики. Ему пришлось поработать на многих участках. Его бульдозер сгребал алмазосодержащую породу в Логе Хабардина, корчевал пни и готовил площадки для строительства домов, возводил плотину, прокладывал зимние дороги в тайге.