Мы можем быть в сердце своем полны любви к другим и искреннего намерения любить. Но истина состоит в том, что мы будем выражать эту любовь к другим людям, обращаясь с ними так же, как обращаемся с самими собой. Любовь лежит в основе отказа от насилия и начинается с нашей любви к себе. Это любовь не эгоцентричная, но прощающая и снисходительная — любовь, которая видит юмор в недостатках и принимает всю полноту выражения личности. Только когда мы найдем такую любовь ко всем аспектам нашей личности, мы сможем в полной мере выражать любовь по отношению к другим людям. Уметь любить все стороны своей натуры означает простить себя. Без прощения мы несем в своих сердцах вину, как тяжелое бремя. Вина не позволяет нам выразить любовь к себе и другим и обрекает на односторонние ожидания в любом опыте человеческого общения, который мы получаем.
Не могу не повторять это снова и снова. Наша неспособность любить и полностью принять себя создает мелкую рябь насильственных действий, которые отзываются серьезными и долгими последствиями на других людях. Я имею возможность — и привилегию — слышать рассказы многих людей о своих личных отношениях и не перестаю удивляться, как много они говорят о своих неудачах и ненависти к самим себе, о том, как они пытаются «исправить» себя. Эти попытки измениться, вместо того чтобы полюбить себя, загоняют нас в порочный круг, из которого мы не можем вырваться. Когда я слышу, как люди рассказывают о своих неудачах, в моем восприятии возникает разлад. Я слышу горькие слова, вижу перед собой красивое, уникальное выражение человеческого существа, и у меня разрывается сердце. И тогда я еще раз повторяю свою тайную молитву, чтобы этот человек когда-нибудь увидел, как он прекрасен на самом деле.
Смелость и любовь тесно связаны. «Когда любовь стала Богом моей жизни, я стал бесстрашным», — эти слова сказал Свами Рама во время своего путешествия по миру. Они перекликаются с утверждением Иисуса: «Совершенная любовь уничтожает страх». Там, где страх создает вред и насилие, любовь создает подъем, отказ от насилия и истинную безопасность, к которой мы стремимся. Отказ от насилия переплетается с любовью, а любовь к другому человеку переплетается с любовью к себе; они неразделимы.
Если мы не можем найти любовь к самим себе, мы начинаем скрывать свое ощущение нехватки и страха за подчеркнутым беспокойством о других людях. Это выглядит так, словно мы говорим себе: «Моя жизнь — это хаос; я буду чувствовать себя лучше, если наведу порядок в вашей». Если мы не честны с самими собой, мы можем даже отправляться спать, испытывая гордость за те замечательные вещи, которые мы сделали для других людей в этот день. Мы можем даже чувствовать себя святыми, совершившими подвиг самопожертвования. На самом же деле, указывая другим, как им жить, мы скрываем от самих себя ощущение неудачи в собственной жизни. Если мы не захотим глубоко проанализировать свою жизнь и смело взглянуть на нее, мы можем легко навредить другим людям — причем такими тонкими способами, о которых даже и не подозреваем, полагая, будто на самом деле приносим им пользу.
Если мы не захотим глубоко проанализировать свою жизнь и смело взглянуть на нее, мы можем легко навредить другим людям — причем такими тонкими способами, о которых даже и не подозреваем, полагая, будто на самом деле приносим им пользу.
Представление, будто мы знаем, что будет лучше для других людей, становится тонким способом совершить насилие. Когда мы берем на себя задачу «помогать» другим, мы тем самым сводим на нет их ощущение своей самостоятельности. Принцип отказа от насилия призывает нас доверять способности других людей находить ответ, который они ищут. Он призывает верить в других людей, а не жалеть их. Принцип ненасилия просит нас доверять жизненному путешествию другого человека, любить его и поддерживать в нем наивысший образ себя в собственных глазах, а не наш собственный наивысший его образ. Он призывает нас перестать управлять другими и их восприятием нас. Оставьте других людей свободными от ваших запросов. Пусть они будут свободны в выборе своего восприятия вас.
Насилие, которое мы совершаем, полагая, будто знаем, что лучше для другого, весьма наглядно иллюстрируется одной индийской притчей.
Человек наблюдает, как обезьяна сидит на дереве, держа в руках рыбу, и говорит той: «Но ведь я спасла тебя, иначе ты бы утонула!» Обезьяна, полагая, будто спасла рыбу, поместила ее в такое место, которое не может удовлетворить ни одну из ее потребностей в выживании и росте. Мы не можем спасти людей или исправить их.