Я не оставляю попыток и спрашиваю:
- Скажите, почему вы копаете ночью? Уже поздно.
Старик не удивлен моим появлением. Быстрее он просто не обращает внимание на все, что не касается его ямы.
- Вы копаете уже не первую ночь. Почему?
Лопата замирает. Старик смахивает капли пота со лба и, впервые выпрямившись, смотрит на меня. Пламя тусклой керосиновый лампы отбрасывает плоский, безжизненный свет на запавшие глаза.
- Зачем ты здесь?
- Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
Держа лампу на расстоянии вытянутой руки, он говорит:
- Я ищу дьявола.
Несколько дней назад полиция обнаружила следы крови и отрубленную руку на задней дороге, ведущей в Редвуд. Когда Конноры уехали, а старик поселился в их доме, пропали три собаки. Призовые азалии миссис Эджкомб были подожжены, а газон облит красной краской. Трава погибла в виде букв, каждая из которых составляла слово "Грешник".
- Дьявола? - переспрашиваю я.
В голове крутиться виденье: группа сектантов, черная магия, балахоны, и жертвоприношение в виде мертвых летучих мышей.
- Да, - говорит он.
- Вы думаете, что дьявол живет в вашем саду?
Он бросает на меня презрительный взгляд и говорит:
- Ты думаешь, я больной?
И это спрашивает старик с рогами быка на капоте машины, который уже пару дней роет по ночам ямы.
- Я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы делать такие предположения.
- Ты меня совсем не знаешь! - резко бросает он.
Ну что тут скажешь. По ходу, пора вызывать экзорцистов или ближайших врачей из психлечебницы. Ещё не определилась кого лучше.
Я уже собиралась вернуться в дом, когда услышалà его слова:
- Я копаю под его дом. Я копаю до ада. Дьявола надо остановить!
После кремации призовой коллекции цветов миссис Эджкомб комендантский час был объявлен для всех детей в районе. Мистер Баттерворт, владелец местного магазина зелени, провел собрание соседей. Были согласованы три смены - утренняя, дневная и ночная, которые сменяли друг друга ежедневно. Каждую вторую среду я ходила по улицам днем и искала подозрительных людей. В моем положении надо больше быть на свежем воздухе, поэтому я совмещала полезное с приятным. Плюс, люди с охотой слушали все, что говорит симпатичная беременная женщина. Я расспрашивала незнакомцев и говорила старшим детям, чтобы они держались подальше от пруда Редвуд. Каждую вторую среду я проходила мимо дома очень странного старика не менее пяти раз. И всегда все было спокойно.
- Почему вы думаете, что ад существует под вашим садом, - спрашиваю я его.
Он вешает лампу обратно на ветку, сплевывает коричневый шарик мокроты в канаву и говорит:
- Если рай на небе, то где, блядь, ты ожидаешь увидеть ад?
Чертовски железная логика. Он был прав. Если верить всему сущему и не быть очень принципиальным.
- Я так и подумала.
Я протягиваю руку через забор и называю свое имя. Когда он берет лопату и снова начинает рубить землю, я отступаю назад и спрашиваю, как его зовут.
Не останавливаясь, он спрашивает:
- Они прислали тебя?
Я пожимаю плечами и спрашиваю:
- Кто они?
- Толстый торговец зеленью? Вдова с цветами? Соседи?
- Нет, - говорю я ему. - Я живу по соседству и подумала, что самое время представиться.
- Я знаю, где ты живешь и кто ты, - говорит он. - Не то чтобы меня это волновало.
Серьезно?! На пару секунд мои щеки покрывает румянец стыда. Видимо он имеет виду, те несколько раз, когда я стояла голой у окна и смотрела на него. Однажды мне показалось, что он тоже обратил на меня внимание. И где-то даже приостановил свою активную работу. Видимо не показалось.
Интересно, он думал обо мне?
Газетчик и почтальон никогда не приносят посылок в его дом. Птицы не залетают на его лужайку. Если идет сильный дождь, его сад и дорога остаются сухими, как кость. Волей и неволей задаешься вопросом - что не так с этим стариком. Может он знает что-то, чего ìы не понимаешь?
Он копает землю, а я смотрю на его дом. Окна черные, как ил, кирпич темно-красного цвета. Кровавого цвета. Краем глаза я вижу, как тусклый желтоватый свет освещает комнату на верхнем этаже. Там стоит фигура, размытая кружевной сеткой. Я оборачиваюсь и спрашиваю:
- Там ваша жена?
Он перестает копать и смотрит в сторону дома. Обернувшись, он достает из-за пояса старые карманные часы, подносит их к свету лампы и говорит:
- Пора есть.
Он поднимает лопату и идет обратно к дому. Я остаюсь на пару минут, наблюдая за тенью в окне; смотрю, не движется ли она. Я чувствую на себе взгляд фигуры, наблюдающей за мной с тем же любопытством. Через минуту на плечо фигуры ложится рука, оттягивая ее назад в тень. Свет померк. Дом погружается в черноту.