Понятное дело, Град не выглядел прямо-таки отталкивающим, как она сдуру ляпнула. Его напряженные скулы, твердая линия подбородка, несколько мелких шрамов на лице и более выразительный, рассекающий височную долю головы, пронзительные темные глаза — все это, конечно, производило впечатление. И моментами даже пугало. Но, вопреки всему, почему-то не отталкивало.
— Может… — она очень постаралась, чтобы голос прозвучал максимально доброжелательно. — Хм… Сережа, давай просто забудем о нашей нелепой стычке. И сегодня тоже все неправильно. Давай забудем обо всем!
— Ты сначала городишь то, чего не вывезешь, а потом думаешь? Сережа, давай забудем… Сережа… — передразнить ее, прямо-таки постарался. Словно она какая- то писклявая мямля. — Думаешь, на голосок твой сахарный лужей растекусь? Я ждал твоего раскаяния немного раньше. Теперь поздно, Кузя.
Развернулся, давая понять, что диалог окончен, и стремительно направился в сторону кинотеатра. В этот раз Доминике ничего другого не оставалось, как поплестись следом.
Закурил на ходу. Это, ведь, должно было притушить жжение в груди.
"Откуда оно там только берется, черт побери?"
"Что происходить вообще?"
— Я буду всем рассказывать, что у нас с тобой было свидание, — сморозила мурзилка, практически переходя на бег, чтобы подстроиться под его широкие быстрые шаги.
Слишком аккуратно сморозила. Боялась, и все еще надеялась удрать.
Сделал две никотиновые тяги, прежде чем ей что-либо отвечать.
— Ты лучше молчи. Молчи, Кузя. Иначе наши "свидания" не закончатся до старости, — затянулся, выдохнул. — Бесишь ты меня. Одна ты меня бесишь.
Не смотрел в ее сторону. Пытался успокоиться. С изумлением отметил, что произошло это только, когда почувствовал, как ее попустило.
Синхронно.
Продолжал ломать голову, как подобное возможно? To ли она к нему подключалась, то ли он к ней… Одно точно, ему не нравились эти ощущения.
Абсолютно.
Доминика чувствовала себя неловко. Все в здании глазели на ее мятые трикотажные шорты и растянутую розовую футболку. Но она держалась молодцом, с прямой спиной разглядывала афишу, пока Град покупал билеты.
От попкорна и колы отказалась. Продолжила молчать, пока не начался фильм.
— Ты специально это сделал?
— Что?
— Выбрал пошлятину?
— Давай, с этого момента ты перестаешь быть ребенком, — он буквально попросил ее об этом. — Фильм нормальный, затюканная ты. Возрастной ценз — шестнадцать плюс. Тебе — семнадцать, не двенадцать.
— Главный герой "двигает" всех подряд, — возразила Ника едва слышно.
— И что? Молодой, холостой чувак. Так и надо.
— Ты так думаешь, потому что ты ненормальный.
— А ты типа нормальная?
— Не знаю, — честно ответила после небольшой паузы.
Они переговаривались шепотом, но люди все равно стали на них оборачиваться. Однако Граду стало не до них. Он пялился на Нику, пытаясь понять, предлагает ли она ему решить этот вопрос?
— Между прочим, фильм заявлен, как мелодрама. Наверное, должно что-то случиться. Типа того, что вам, девчонкам, нравится до слез с соплями…
— Ты откуда знаешь, что нам нравится?
— Знаю.
Вскоре у главного героя, и правда, начались трудности. Он встретил девушку из своего прошлого и горел в огне адских мук, между попытками ее добиться. Нике вкатило, как Град и предполагал. В один "особо острый" момент заметил, как она смахивает со щек слезы.
— Фигня. Такое начало слили, — пробормотал на титрах, потягиваясь, чтобы размять затекшие мышцы.
А Кузя осталась довольной. Разулыбалась. Раскраснелась. Вприпрыжку понеслась к выходу.
Пока они находились в кинотеатре, прошел дождь, и температура воздуха, как это бывает, критически понизилась. Опускающиеся сумерки отражались в больших лужах, и Ника в своем ярком куцем прикиде походила на попугая, который по ошибке оказался на Северном полюсе.
Серега не страдал приступами нерешительности и, в принципе, не был склонен мусолить одни и те же мысли. У него все просто обычно — либо "да", либо "нет". Но тут вдруг заколебался. Должен ли он отдать девчонке свою куртку? Благородство и забота о ближнем — это ведь тоже не по его части.
Чертыхнувшись, набросил на плечи Доминики олимпийку. Она не возразила, напротив, выразила благодарность улыбкой и взглядом. Нырнув руками в рукава, застегнула молнию до самого подбородка. Шорты исчезли из поля видимости. Остались голые ноги во вьетнамках. На них Градский и смотрел.