– Но даже если это так…
Ты, Фортунато, не веришь, что их испугает голод?
– Если дед мне разрешит… Все угольщики в Англии объединились и при случае помогают тем, кого арестовывают, – пояснил Руй Диого. – Не думаю, чтобы наши землекопы были одиноки, без поддержки.
– Хорошо. Предположим, они выстоят. Если так, то мы уже сегодня должны подыскивать доверенных людей, которые войдут в костяк этой организации. Им, если необходимо, можно и заплатить.
Присутствовавшие заулыбались, услышав предложение Диого Релваса.
– В этом случае мы в тот же день узнаем, что там происходит. И, когда будет их съезд, подыщем трех или четырех человек, вроде этого арендатора из Бенавенте. К этому я пришел, извлекая урок из сегодняшней встречи. С дураками всегда легче заварить кашу. И густую… – И, повернувшись к председателю муниципалитета: – Все остальное вы возьмете на себя. Обращая внимание на то, что Ассоциация – центр беспорядка, прикажите ее закрыть…
– Я не уверен, есть ли такой закон…
– Нет закона, который бы разрешал беспорядки. Посадите их в тюрьму или куда хотите. Но выполните свою роль…
Мигел Жоан вышел вперед и вручил отцу бумагу, объяснив шепотом что к чему. Землевладелец Алдебарана, с гордостью посмотрев на сына, утвердительно кивнул головой.
– Здесь есть один человек, который хорошо работает… Тут вот у меня шесть имен. Имена главарей Ассоциации. Из них двое служат у меня. Двое у Перейры Салданьи…
– Кто такие, кто они? – послышались вопросы.
– Один – сын старшего пастуха, Рамальета. И внук вашего кучера…
– Боа Вида?
– Нет, этот – человек деловой. Другого, Дескалсо…
– Ничего себе!
– А у меня? – спросил Жоан Виторино.
– Ты пока чист. Подождем до следующего раза, если такой будет.
Все были уверены, что дальше дело не пойдет, на этих все и кончится.
– Да это же воробьи! – сказал Мигел Жоан. – Их едят с рисом…
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул.
– А у нас кто? – спросил Ролин, попросив сына сунуть ему в рот сигарету.
– У вас один… Зе Фомекас.
– Кто это Зе Фомекас?
– Сын сторожа, – пояснил То Ролин.
– О, о его здоровье я позабочусь сам… И немедленно.
– Фортунато, никаких насилий! Мы же договорились, что чадо припугнуть семьи… Прежде всего надо заставить действовать такую силу, как страх. Это самая лучшая машина порядка.
– А мне бы хотелось отделать этого типа. Это ведь мой крестник. У меня есть на него право. Ладно, отыграюсь на его семье…
Диого Релвас сиял.
Он хотел, чтобы и сын и внук были рядом, но Мигел Жоан очень ловко, под предлогом дать прикурить Ролину, отошел от отца. «Нужно за него держаться, – думал землевладелец. – Если этот год пройдет как надо, отдам ему часть акций Компании заливных земель. Он их заслуживает. Но он должен получить их из рук племянника, чтобы не зазнавался».
И Диого Релвас широко улыбнулся, точно уже присутствовал при сцене передачи.
Глава XX. Солнце слепит, если на него смотреть, не прикрывая глаз
«Вот скоты, несчастные скоты», – думал так же, как и другие землевладельцы, Диого Релвас, хотя и не так убежденно, понимая, что для организации Ассоциации землекопов время самое что ни на есть подходящее. Ведь землекопы не жнецы и не полольщики, которых можно найти где угодно, хоть в Бейре, хоть у черта на куличках – словом, где работы мало, а рук много и низкая поденная плата. Тех, кто способен держать деревянную лопату чуть больше человеческой руки и ею поднимать землю заливных земель, возводя дамбы, что сдерживают мощные потоки воды в периоды наводнения, тех, кто способен по всем правилам рыть канавы для сточных вод и расчищать рукава рек, не так-то просто найдешь, да и обучишь не скоро. Он только теперь осознавал это по-настоящему, только теперь понимал, что должен обратить внимание на эту большую, такую же большую, как его хозяйство, истину.
И работы нужно проводить вовремя и не прерывать их, не откладывать на потом, ведь дождь о себе не предупреждает – сколько бы ты ни молился на небо, – а Лезирия требует чистых канав, чтобы вода могла так же легко, как пришла, уйти, ну и дамб тоже, чтобы не погиб труд стольких месяцев. Укротителю диких лошадей требуются годы труда, а укротителю реки, у которой сила львиная, – и того больше.
Ассоциация землекопов – дело рук людей образованных, плюньте ему в лицо, если это не так. К тому же своих людей он знал, знал как старых, так и молодых, все они тихие и хорошие, готовые по первому слову лечь под поезд, если он того потребует. И чтоб они, эти люди, как-нибудь поутру проснувшись, решили, что им нужна ассоциация? Нет нужды долго раздумывать, чтобы понять, кто ими вертит. А между прочим, новый король и правительство входят в сделки с организаторами беспорядков, отменяя закон, который мог бы привести тех в чувство, и вселяют в них уверенность, что насилие дает свои плоды, если действовать достаточно настойчиво, – тому яркий пример-отмена закона. И все это на голову земледельцев – тружеников земли, точно обрабатывать землю, предоставляя работу двум третям португальцев, – смертный грех.
Похоже, Португалия была обязана отдать все свои силы, чтобы кормить лиссабонских лентяев и еще ублажать их, потворствуя капризам и злобе. Надо сказать, что и республиканцы и либеральные монархисты обманывали народ, внушая ему, что в такой нищей стране, как Португалия, можно жить припеваючи. Они твердили о Европе, говоря, что и португальцам пора занять место в ряду цивилизованных наций. Но каких, каких наций-то?! Была ли хоть одна, которую можно было назвать цивилизованной? Если словом «Европа» именовался прогресс – смелость, евангельская миссия в мире и порядок, то назовите, какая страна была «Европой» раньше нас?! Однако если «Европа» – это анархия и отказ от традиций, то нам надлежит от нее откреститься, отойти в сторонку, стать связующим звеном, всего-навсего связующим звеном между Старым Светом, Латинской Америкой и Африкой. Тогда мы чувствовали, что на верном пути. Да и теперь мы должны бы быть верны духу той миссии, которая выпала на нашу долю и по части которой у нас большой опыт. Назначение нашего народа – о народе нужно говорить только в данном случае – оставить свой след на других континентах, не покидая своей родины. А родина наша – это земля, сельское хозяйство, да, господа, земля, мать национальных добродетелей.
Он помнил, что раньше у него было другое мнение, но теперь он считал, что только в возрасте шестидесяти лет человек способен по-настоящему проникнуть в подлинную суть вещей. «Суть – прекрасное слово, – подумал он. – В нем есть что-то от таинства. И если в своем развитии человек приходит к общению с непреходящими ценностями, то, значит, он достиг совершенства. Или н-нет?!»
Диого Релвас раздумывал над всем этим и многим другим, Делился с сыном и внуком, сидящими против него у конторки. Он все время поглаживал бороду, собирая в руку седые нити слегка вьющихся волос. Из полученных от других землевладельцев сведений было ясно, что землекопы своих позиций не уступят, во всяком случае так просто и быстро, как бы хотелось хозяевам. Релвас уже объяснял готовому пустить в ход дубинку То Ролину, что совсем не умно делать из них мучеников. И тем более героев. Сам же решил посмотреть, что получится у других, и отложил свое вмешательство на какое-то время. И что же принес ему этот опыт других? Перейра Салданья беседовал с родными Рамальеты и Дескалсо, конечно очень хитро, как старая лиса, и получил одни обещания: они собирались поговорить с молодежью, но так и не поговорили, тогда как одного хозяйского слова должно быть достаточно, чтобы все было исполнено. Но эта молодежь – отродье дьявола! И болела дьявольскими болезнями – как еще назвать все это?… Корь, оспа – болезни детские, разве не так? А политика – болезнь нынешней молодежи. Но это у них пройдет, как проходит корь и оспа, – все дело во времени…
Фортунато Ролин не выдержал и вздул своего крестника Зе Фомекаса айвовой дубинкой. Парень, придя в чувство, сказал-таки крестному – вот так-то! – убийственную правду, заставившую землевладельца взъяриться. «Да, если хозяевам наша Ассоциация не по вкусу, так это потому, что она хороша для нас…»