Арабы тоже не забыли, что их тяжба с Израилем до сих пор не получила разрешения.
Что американцы по-прежнему поддерживают Израиль.
И иерусалимская мечеть Аль-Акса все так же для них недоступна.
По мнению Джеймса Шлезингера, Запад, и особенно Соединенные Штаты, в 1973 г. относился к королю Фейсалу и саудовцам менее серьезно, чем они этого заслуживали.
— А сегодня даже менее серьезно, чем в 70‑х гг. Отчасти это, видимо, объясняется личным фактором: Фейсал был намного более внушительной фигурой, чем Фахд. И отчасти широко распространенным убеждением, что рынок насыщен и так будет всегда, чего ради, дескать, обращать внимание на каких-то арабов? Подобные взгляды в значительной степени вдохновляются американской еврейской общиной. Но это глубокое заблуждение. Их носители живут сегодняшним днем. Они не хотят понять простой вещи: чем усерднее мы отмахиваемся от нефтяной проблемы теперь, тем острее она встанет в середине 90‑х и тем сильнее будут позиции тех, с кем им тогда придется иметь дело, защищая интересы Израиля. По-моему, они проявляют исключительную недальновидность. Но в еврейской общине преобладают шапкозакидательские настроения.
Еще более важную роль играют американо-израильские отношения, которые в период насыщенности нефтяного рынка приобрели — по целому ряду причин — особенно тесный характер.
— Как следствие, снизился наш интерес к саудовцам, а саудовцы отдалились от нас — отчасти добровольно, отчасти вынужденно. Да-да, вынужденно. Арабским лидерам необыкновенно трудно сохранять теплые отношения с американцами, ибо всем известно, что американская позиция ничем не отличается от позиции Израиля.
Соглашаясь с Джеймсом Шлезингером, Ямани указывает на другую, потенциально еще более опасную проблему:
— В ближайшие несколько лет число арабов на оккупированных территориях и в самом Израиле будет неуклонно возрастать. Достаточно просмотреть статистические данные по рождаемости, чтобы убедиться: в Израиле рано или поздно окажется больше арабов, чем евреев.
Ямани видит два пути, по которым могут пойти события.
— Арабов нужно либо сделать полноправными гражданами, разрешить им голосовать и принимать участие в делах страны, что принципиально изменит характер еврейского государства, либо навсегда обречь их на положение граждан второго сорта, то есть создать еще одну систему апартеида, по образцу Южно-Африканской Республики.
Проблема, по его мнению, может быть решена только одним способом.
— Израилю, ради собственной безопасности и благополучия, пора начать диалог с арабами и помочь палестинцам обрести родину. Иного выхода нет.
Однако взаимное недоверие пустило слишком глубокие корни.
Арабы, по-видимому, не понимают, что еврейская паранойя, длящаяся уже пять тысяч лет, не может быть изжита в один день.
Израильтяне не понимают, что политика, которая могла приносить плоды в 1948 г., сегодня не имеет перспектив.
Но каждая из сторон может изменить свои взгляды, если поймет другую.
Из досье, хранящегося в Вашингтоне, явствует, что во время обучения Ямани в Гарварде Абба Эбан, тогдашний израильский посол в Соединенных Штатах, был коротко знаком с одним из его университетских профессоров.
Эбан часто посещал Гарвард.
И Ямани несколько раз с ним встречался.
В арабском мире (или, самое меньшее, в арабских странах залива) Ямани еще много лет будет сохранять репутацию крупнейшего государственного деятеля.
Кроме того, он обладает достоинствами, которыми не может похвастать большинство арабских политиков. Он пользуется огромным уважением в Соединенных Штатах и в тоже время поддерживает прямые контакты с умеренными палестинцами.
Сохраняет репутацию крупнейшего государственного деятеля и Абба Эбан. Его также уважают в Соединенных Штатах.
Если Анвар Садат мог вести переговоры с Голдой Меир и отчасти растопить ледяные напластования, образовавшиеся после двух войн, которые разделяло лишь семь лет, почему бы не предположить, что при должной подготовке диалог Ямани — Эбан может стать шагом к справедливому и прочному миру на Ближнем Востоке?
Каждое утро Ямани разговаривает по телефону со знакомыми на Ближнем Востоке, где солнце встает на два-три часа раньше.
Он не отходит от телефона до позднего вечера: ведь одновременно с приближением к концу рабочего дня в Саудовской Аравии берет разгон рабочий день в Америке.
Потом Ямани перестают звонить, опасаясь его разбудить, но он задерживается у телефона, продолжая названивать в Соединенные Штаты.
В основном это звонки старым друзьям, с которыми Ямани не хочет терять связи, на такие звонки он тратит массу времени и денег. Остальные звонки носят деловой характер.
— Вы, естественно, могли бы и не работать, если бы не хотели.
Он выглядит несколько удивленным:
— Нет, что вы. Я не могу губить свои инвестиции. Вы не представляете, как много я трачу на жизнь.
Можно вообразить.
Но дело не только в этом: Заки Ямани относится к числу людей, не способных превратиться в обычного пенсионера.
Он создал частную компанию, выпускающую высококачественные издания важнейших исламских рукописей.
Он продолжает читать лекции по различным разделам права — как по исламскому законодательству, так и по вопросам, связанным с энергетикой.
Он активно участвует в работе своей юридической фирмы.
И основал несколько благотворительных фондов.
Но распространяться об этой стороне своей жизни он не склонен. Благотворительность, по словам Ямани, остается его частным делом.
— Кроме того, — добавляет он, — когда о таких вещах становится известно всем, удовлетворение, которое испытываешь от доброго дела, в значительной мере исчезает.
Он также основал в Лондоне центр по проблемам энергетики.
— Мы создали совершенно уникальный центр, подобных просто нет на Западе. Этот центр сотрудничает с ведущими мировыми университетами и учреждениями.
Будучи членом правительства, Ямани, по собственным подсчетам, проводил полгода в Саудовской Аравии и полгода в своем самолете.
Теперь, похоже, мало что изменилось.
— Мы по-прежнему проводим около полугода дома, в Саудовской Аравии. Но не подряд: иногда приезжаем на месяц, скажем, на рамадан, иногда всего на неделю. Остальное время мы путешествуем.
Путешествует Ямани главным образом по Европе; однако в последнее время, утвердившись в роли приглашенного профессора Гарвардского университета, он регулярно ездит в Бостон.
Как нетрудно догадаться, после ухода Ямани из правительства его телефон не смолкал: друзья по нефтяному бизнесу сделали ему массу заманчивых предложений.
Не прилагая особых усилий, он мог стать международным консультантом номер один.
Но Ямани предпочел заняться реализацией собственных проектов.
…Тем не менее, решил один из моих друзей, ничто не помешает Ямани в свободную минутку дать небольшую консультацию.
Этот друг позвонил мне поздно вечером и сказал: сделай милость, попроси совета у шейха. Я хочу сориентироваться в ситуации на рынке. Не постесняйся, спроси: что он думает о ценах на нефть?
Обращаясь к Ямани, я чувствовал изрядное смущение, как если бы брал автограф у кинозвезды.
— Повторяю еще и еще раз, — сказал Ямани, многозначительно нацеливая в мою сторону трость с серебряным набалдашником, — лично я всегда стараюсь смотреть в будущее. Я слишком осторожен. Но угадывать, что произойдет на рынке, — это сродни азартной игре, а я по натуре не игрок.
— Это нужно не мне, — настаивал я. — Поверьте, я в самом деле прошу для друга.
— Ладно, — сказал Ямани, — быть по-вашему. Скажите своему другу: если уж он такой азартный, пусть продаст все, что у него есть. Только предупредите: речь идет не об инвестиции, а об игре в рулетку.
Так я и сделал. Я сказал другу:
— Продай все.
И вскоре цены на нефть пошли вверх.