— Ты... Это в самом деле ты? — спросила Кагуя, нерешительно подняв руку и коснувшись моего лица. — Я не помню. Память исчезла вместе с тобой. Но я помню, как ты вырастил наш сад. Наш дом...
По белой коже Кагуи снова потекли слезы. Сразу видно родство с Хикавой, та тоже любит по любому поводу поплакать. Но... Сейчас в женщине передо мной я увидел еще кое-кого знакомого. Она напомнила мне Мито. В те годы, когда я учил Наваки и мы виделись в поместье Сенджу. Поместье, которое вырастил Хаширама своей чакрой. Деревянная беседка, деревянные стулья — все это было не просто работой Первого Хокаге. Это была его часть, его чакра, его дух. Это было все, что осталось у Мито от ее мужа. Поместье и Коноха были для нее чем-то большим, чем домом. И, похоже, чем-то большим, чем просто садом, был для Кагуи мир, в котором она должна была прорасти новым Божественным Древом, чтобы уничтожить всякую жизнь, всякое напоминание о том, кто эту жизнь там посеял.
Я почти зеркально повторил жест Кагуи и коснулся ее щеки. Женщина наклонила голову, прижимаясь к моей ладони и прикрыв глаза. На ее губах появилась неожиданная улыбка. Нежная и мечтательная. Она была подобно блеску чистого металла, проступившему из-под корочки серого шлака. Спрятанные глубоко в душе чувства выглянули наружу, прорвавшись сквозь скорлупу черствости, холодности и надменности.
Эта улыбка не прощает всего того, что Кагуя сделала. Но, кажется, я начинаю лучше ее понимать. Откровенно говоря, не уверен, что ей нужно прощение. Да, методы у Кагуи в духе Ооцуцуки, однако сильно ли я отличаюсь от нее? Ее мотивы мне понятны, цели ясны. Я не согласен с путем, который она выбрала для достижения этих целей, но она полезна. Она может стать союзником. Возможно, даже кем-то большим. Может, я слаб и просто поддаюсь ее очарованию, все же не зря облик Курамы так совпадает с внешностью Кагуи. Но, с другой стороны, кто-то мог простить Обито. Почему нельзя поступить так же с Кагуей?
— Хагоромо так и не решился показаться перед тобой, — заметил я, нарушая хрупкую тишину.
Это были не самые уместные слова. Но мне нужно было узнать, как отреагирует на них Кагуя, чтобы составить о ней впечатление. Подвержена ли она давлению чакры, и насколько устойчива ее психика.
— Я увидела, что произошло после моего запечатывания, через Зецу, — мягко ответила Кагуя, не открывая глаз и продолжая прижиматься к моей ладони. — У мальчишки проснулась совесть после всего, что он натворил.
— Он поддался Проклятию Ненависти? — высказал я свои догадки.
— Любовь к девушке, которая пожертвовала жизнью для Шинджу, обернулась для него ненавистью ко всему, что я создала, — ровным тоном поведала Кагуя. — Наш сын возжелал мести и был готов уничтожить мир, чтобы достичь своей цели. И он уничтожил его. Чтобы в итоге самому повторить мой путь.
В чем-то слова Кагуи опять повторяют то, что я впервые услышал от Мито. С тех пор я успел более подробно изучить мифы Узумаки. Даже членов клана Кагуя, которые жили до чистки, расспросил. Перечитал Книгу Разрядов Роурана, побывал в стране Редаку. И, вообще, больше узнал о биджу, Шинджу и прочих делах древности. В прошлом Кагуя не усыпила всех людей, пусть ее техника и затронула немалую часть континента, но оставались разные страны и народы.
Когда Древо-Бог пустил корни, начали истощаться Драконьи Жилы и пропадать Камни Гелела, за счет которых ранее жила старая западная империя, прародина королевского рода Роурана. Государство, контролировавшее весь континент, начало ослабевать. Нестабильная ось вращения планеты сделала свое черное дело, и началась череда неурожаев, без Камней Гелела исправить положение не удалось, истощение Рюмьяку только усилило неурожаи. Начались войны. Переселение народов, распад империи, постоянные войны и смерти. Шинджу рос, питаясь кровью и болью умирающих насильно людей, впитывая их ненависть и умножая ее. Вечное Цукиёми в то время сломало порочный круг, снизило количество голодных ртов, дало годы мира. Под руководством Кагуи ее страна стала новым доминирующим государством, самым процветающим и многолюдным. Сила Ооцуцуки позволяла справляться с неурожаями и подавлять войны, подчинять другие страны.
— Та девушка, которую любил Хагоромо... Хаори, — вспомнил я ее имя. — Она пошла на ритуал добровольно, примерно понимая его последствия?