Уж не думаешь с любовьюОбо мне, которую позабыл.Но как мне жальЖизнь человека,Который давал клятвы[210]. О той же Укон пошли слухи, будто к ней ходит Момодзоно-но сайсё-но кими, министр Персикового сада[211], и прочую напраслину говорили люди. Тогда она послала министру:
Ёси омохэАма-но хировануУцусэкахиМунасики на-во баТацубаси я кими
Подумай хорошенько —Ведь рыбак не собираетПустых раковин.Неужели пустые словаО нас говорят?[212] — так сложила.
В первый день нового года во дворец к дайнагону[213] пришел Канэмори, беседовали они о том о сем, и вдруг дайнагон говорит Канэмори: «Сложи стихотворение». И тот сразу же так прочитал:
Кэфу ёри ваОги-но якэхараКакивакэтэВакана цуми-ни тоТарэ-во сасоваму
Кого же, [как не тебя], позвать мне с собой,С кем отныне,ПробираясьПо полю с выжженным папоротником,Буду срывать молодые травы?
Дайнагону же это безмерно понравилось, и он ответил:
Катаока-ниВараби моэдзу ваТадзунэцуцуКокоро яри ни яВакана цумамаси
Даже если еще не выросПапоротник на крутых холмах,Все равно пойду с тобойСобирать молодые травы,Чтоб душе обрести отраду.
Так он сложил.
Кавалер, состоявший в чине хёго-но дзо[214] и наезжавший в провинцию Тадзима, оставил свою тамошнюю возлюбленную и отправился в столицу. И вот, когда начал падать снег, она сложила:
Ямадзато-ниВага-во тодомэтэВакарэдзи-ноЮки-но мани маниФукаку нарураму
В горной деревушкеМеня оставил,И вот на дороге, которой идешь, расставшись со мной,Снег постепенноСтановится все глубже[215] — и ему отправила, а он в ответ:
Ямадзато ниКаёфу кокоро моТаэнубэсиЮку мо томару моКокоробососа-ни
В горную деревушкуПротянувшиеся нити сердцаИ те порвались.Верно, причиной одиночество,Что охватило меня, уходящего, и тебя, оставшуюся —
так ответил.
Тот же придворный как-то собрался ехать в страну Ки и молвил: «Холодно». Послал он к своей возлюбленной человека за одеждами, а она:
Ки-но куни-ноМуро-но кохори-ниЮку хито ваКадзэ-но самуса моОмохисирарадзи
В страну Ки,В уезд Муро[216],УезжающийХолода от ветраНе должен бы чувствовать. Кавалер же в ответ:
Ки-но куни-ноМуро-но кохори-ниЮкинагараКими то фусума-ноНаки дзо вабисики
В страну Ки,В уезд Муро,Уезжаю,Но как горько мне, что нет со мнойТебя и теплых одежд[217]. Когда госпожа Сури-но кими[218] была возлюбленной Мума-но ками, главы правого конюшенного приказа[219], как-то он передал ей: «Путь прегражден, поэтому я отправляюсь в другое место, к вам сегодня прийти не смогу», и она:
Корэ нарануКото-во мо охокуТагафурэбаУрамиму ката моНаки дзо вабисики
Не только в этом —И в другом нередкоСвои намерения меняешь.И как же грустно мне, что не найдуЯ средства упрекать тебя![220] Но вот глава правого конюшенного приказа перестал бывать у нее, тогда она сложила и отправила ему:
Икадэ навоАдзиро-но хиво-ниКото товамуНани-ни ёритэ каВага-во товану то
Что ж,У рыбки хио в адзиро[221]Спрошу:Отчего же онКо мне не приходит? — так там говорилось, а в ответ:
Адзиро ёриХока ни ва хиво-ноёру моно касирадзу ва удзи-нохито-ни тохэкаси
Кроме адзиро,Разве рыбка хиокуда-нибудь заходит?Если не знаешь, спросиУ кого-нибудь из Удзи![222] И когда снова стал он ее посещать, как-то, вернувшись от нее, он утром сложил:
Акэну то тэИсоги мо дзо суруАфусака-ноКири татину томоХито-ни кикасу на
Уж рассветает, говорят мне,И поспешноСо склона АфусакаТуман поднялся,Но людям о том не рассказывай[223]. А когда он впервые побывал у нее, он сложил:
Ика-ни ситэВага ва киэнамуСирацую ноКахэритэ ноти-ноМоно ва омовадзи
Ах, мне быУмереть, как таетБелая роса,Чтобы, вернувшись домой,Не мучиться от любви[224]. Ответом было:
Каки хо наруКими га асагахоМитэ сиганаКахэритэ ноти ваМоно я омофу то
вернутьсяУкон хочет сказать, что нарушившего клятву могут наказать боги. Танка помещена в Сюисю, 14, Кокинрокутё, 5 (раздел «Клятвы»). В некоторых книгах приписывается Цураюки.
вернутьсяМинистр Персикового сада — Фудзивара Мороудзи (913—970), сын Тадахира, занимал пост министра с 944 по 955 г.
вернутьсяВ этой танка три первые строки представляют дзё к слову мунасики — «напрасный».
вернутьсяДайнагон — Фудзивара Акитада (898—965), сын Тосико, правый министр, в чине дайнагона (чин, предшествующий правому министру) с 948 по 958 г.
вернутьсяХёго-но дзо — чин оружейного приказа третьего ранга.
вернутьсяВ танка обыгрываются омонимы: юки — «снег» и юки — от юку — «идти», «уходить». «И все больше, — хочет сказать поэтесса, — растет твое ко мне равнодушие».
вернутьсяНазвание уезда Муро означает «чулан», «комната».
вернутьсяСлово фусума теперь означает раздвижную дверь, раньше обозначало вид одежды, позднее — одеяло. Слово фусу имеет значение «лежать». Второй смысл последних строк танка: «Как жаль, что не могу лежать с тобой».
вернутьсяСури-но кими — личность ее неизвестна. Видимо, ее отец или брат ведал ремонтными работами (сури).
вернутьсяГлава правого конюшенного приказа (мума-но нами, ума-но ками) — его личность не установлена.
вернутьсяВ танка обыгрываются омонимы: ката — «путь» и ката — «способ», т.е. «Как грустно, что нет к тебе пути».
вернутьсяАдзиро — верша для ловли рыбы. Танка кроме Ямато-моногатари помещена в Сюисю, 17.
вернутьсяАвтор танка хочет сказать, что он не ходит ни к какой другой даме. Удзи — название местности, славящейся обилием рыбы. Кроме того, удзи — «род», «племя», т. е. «Если не знаешь, то спроси у кого-нибудь из моих домашних».
вернутьсяНепонятно, от чьего имени написана эта танка. Хотя по тексту она приписана кавалеру, ее содержание скорее позволяет предположить авторство дамы. В названии Афусака присутствует глагол афу — «встречаться», т. е. в танка употреблено какэкотоба. Кроме того, обыграны омонимы: тацу — «вставать» (о тумане) и «уходить». Иной смысл танка: «Ты говоришь, что уже рассвело и надобно мне спешить домой, покинув место нашей встречи. И вот я ушел. Ты никому о нас не рассказывай».
вернутьсяКиэнаму — «таять» и кахэру — «уходить домой» стягиваются в киэкахэру — «любить до смерти».