Мукаси ёриОмофу кокоро ваАрисоуми-ноХама-но масаго ваКадзу мо сирарэдзу
С давних порЛюбовь [мою],Как на скалистом берегуПрибрежные песчинки,Не исчислить[317]. Той же даме Фудзивара-но Санэки, который потом скончался, будучи в должности наместника страны Митиноку, послал стихотворение. Было это, когда его болезнь, очень тяжелая, немного его отпустила. «Как бы мне с вами увидеться?» — написал он.
Караку ситэОсимитомэтаруИноти мотэАфу кото-во саэЯмаму то я суру
Едва-едваМилуюЖизнь удержать я сумел.Неужели даже встречи со мнойНамерена ты прекратить?[318] — так сложил, и оикими отвечала:
Моротомо-ниИдза то ва ивадэСидэ-но ямаНадо ка ва хиториКоэму то ва сэси
«Вместеотправимся» не сказав,Гору смертиОтчего в одиночкуТы решил перейти?[319] — так сложила. И вот ночью, когда он к ней отправился, верно, случилось что-то, что помешало встрече. И он, не увидевшись с ней, вернулся обратно. Затем наутро кавалер из дома ей посылает:
Акацуки ваНаку юфуцукэ-ноВабиговэ-ниОторану иэ-во дзоНакитэ кахэриси
На рассветеРыдающему голосуПоющего петухаНе уступая,Плакал я, домой вернувшись[320]. Оикими в ответ:
Акацуки-ноНэдзамэ-но мими-ниКикисикадоТори ёри хока-ноКовэ ва сэдзарики
Поутру, на рассвете,Проснувшись,Прислушивалась,Но, кроме птичьего,Никакой голос не был слышен.
С тех пор как Окиотодо стал министром, прошли годы, а Бива-но отодо, [его старший брат], все никак не получал назначения. И вот наконец его пожаловали чином министра. На великом торжестве по этому случаю министр сорвал ветку сливы, украсил ею головной убор и сложил так:
Осоку токуЦуви-ни сакикэруМумэ-но ханаТа-га увэокисиТанэ ни ка аруран
Поздно или рано,Но все же расцвелиСливовые цветы.Кто же посадилСемена?[321] О его назначении в тот день приказано было слагать танка и приносить сайгу[322], и дочь Сандзё-но миги-но оидоно тут же написала:
Икадэ какуТоси кири мо сэнуТанэ моганаАрэюку нива-ноКагэ-то таномаму
Ах, если бы и мне[Добыть] эти времени не боящиесяСемена!В моем заброшенном садуСтала бы [слива] моим укрытием[323] — так было сложено. Ответ был от сайгу. Он забыт.
А просьба эта оказалась не напрасной. Левый министр, когда он был в чине тюнагона[324], навещал эту даму, семена разрослись, стали ей укрытием[325]. И тогда от сайгу:
ХанадзакариХару ва ми ни комуТосигири моСэдзу то ифу танэ ваОину то ка кику
Пышно цветущуюВесну смотреть прибуду.Времени неподвластныеСемена, о которых вы говорили,Уже проросли, слышала я[326]. Кавалер, навещавший дочь человека по имени Санэто[327], служившего в чине сёни в управе военного округа:
Фуэтакэ-ноХито ё мо кими-тоНэну токи ваТигуса-но ковэ-ниНэ косо накарурэ
Если хоть одно бамбуковое коленцеЭтой флейты с тобою ночьНе проведет,Голосом на тысячу ладовЗаплачет[328] — так сказал. А дама:
Тидзи-но нэ ваКотоба-но фуки каФуэтакэ-ноКотику-но ковэ моКикоэ конаку ни
На тысячу голосов…Не преувеличили ль вы?Флейты из бамбука«Котику» голос совсемНе доносится[329]. Тосико отправилась в буддийский храм Сига[330], а там оказался монах по имени Дзоки-но кими[331]. Он жил на горе Хиэ, и ему было дозволено даже наведываться во дворец. И вот в день, когда прибыла Тосико, он тоже пришел в храм Сига, они и встретились. Устроив себе жилье на галерее моста[332], они обменивались множеством клятв. Но вот Тосико собралась возвращаться [в столицу]. Тогда от Дзоки:
Ахи митэ ваВакаруру кото-ноНакарисэбаКацугацу моно ваОмовадзарамаси
Если бы после встречиРасставанийНе бывало,Наверное, тогда быТы меня не любила[333]. В ответ Тосико:
Ика нарабаКацугацу моно-воОмофу рамуНагори мо наку дзоВага ва канасики
Зачем говоришь ты,Что малоЛюблю тебя.ДонельзяЯ печалюсь[334] — так написала она. Слов [кроме стихов] тоже очень много было в ее послании.
вернутьсяТанка помещена в Сёкукокинсю, 12. Арисоуми — макура-котоба к слову хама. Видимо, стихотворение должно ассоциироваться с танка Кокинсю, 15, автор неизвестен:
Арисоуми-ноХама-но масаго-тоТаномэси ваВасуруру кото-ноКадзу-ни дзо арикэриКак на скалистом берегуНа взморье песчинки[Не исчислить], так я доверялась.Но это твоей забывчивостиНе измерить — так оказалось. вернутьсяВ танка обыгрываются омонимы: яму — «болеть» и «рвать отношения», «прекратить встречи», отсюда — иной смысл: «Неужели из-за болезни я вас не увижу?» Помещено в Санэкисю.
вернутьсяСидэ-но яма — Гора смерти, по буддийским верованиям, крутая гора в стране мертвых.
вернутьсяЭто и последующее стихотворения помещены в сборнике Санэкисю.
вернутьсяТанка помещена в Синкокинсю, 16, и в Кимутадасю, а также в Окагами, в биографии Накахира.
Говоря о семенах, автор имеет в виду, что назначением брат обязан своему отцу Мотоцунэ.
вернутьсяАвтор хочет сказать, что у этой пары родилось много детей и стали дети их укрытием.
вернутьсяВ танка обыгрываются омонимы: ё — «ночь» и «коленце бамбука», т.е. «Если хоть одну ночь проведу без тебя, буду плакать на тысячу ладов». Тигуса («тысяча ладов») и хитоё («одна ночь»), а также фуэтакэ — «бамбуковая флейта» и ё — «коленце бамбука» образуют смысловые комплексы энго.
вернутьсяВ танка обыгрываются омонимы: котику — сорт бамбука и «приду». Фуки («раздувать», «дуть», «преувеличивать») — энго к слову фуэ — «флейта» (фуэ-во фуку — «играть на флейте»). Второй смысл танка: «Не раздуты ли ваши слова звуками флейты? Совсем не слышу я от вас, чтобы вы сказали мне „приду“».
вернутьсяРечь, видимо, идет о храме Софукудзи, расположенном в Южном Сига уезда Сига провинции Сига. Здесь же в тексте имеется неясный знак, толкуемый комментаторами как иероглиф «храм».
вернутьсяИмеется в виду длинный жилой дом, выстроенный наподобие моста с гор в долину.
вернутьсяТанка помещена в Госэнсю, 11, с пометой: «Автор неизвестен». В толковании смысла этой танка переводчик отдает предпочтение гипотезе Такэда Юкити и Мидзуио Комао.
вернутьсяТанка помещена в Синдзокукокинсю, 11.