так сложил, и младшие братья монаха[84], остановившиеся в том жилище, были очарованы. Этот монах Нэмугаку был старшим братом Тосико.
Принцесса Кацура тайно виделась с человеком, с которым не подобало ей встречаться. Однажды в дом возлюбленного своего она, сложив, посылает:
Сорэ-во даниОмофу кото то тэВага ядо-воМики то наихисоХито-но кикаку ни
Хотя бы темПокажи свою любовь,Что жилище моеВидел — не рассказывай,Ведь люди услышат[85] — так гласило послание.
Человек по имени Кайсё[86], став монахом, поселился в горах[87]. Некому там было мыть его одеяния, и обычно он посылал одежду для стирки в родительский дом. И вот из-за чего-то рассердились на него домашние. «Стал монахом, даже не выслушав, что скажут родные, да еще смеет говорить такие несносные вещи?» — так они восклицали, и он, сложив, послал им:
Има ва вагаИдзути юкамасиЯма нитэ моЁ-но уки кото ваНао мо таэну ка
Теперь мнеКуда же отправиться?Даже в горахМирская суетаНикак не переводится[88]. Тот же человек осенью того года, когда умер его отец, бывший в чине хёэ-но сукэ, и в доме собралось много народу, с вечера распивал с гостями вино. Печалились о том, кого с ними не было, и гости и хозяин с любовью о нем вспоминали. Забрезжил рассвет, пал туман. Тогда один гость:
Асагири-ноНака-ни кими масуМоно нарабаХаруру мани маниУрэсикарамаси
В утреннем туманеЕсли бы тыПребывал,То, только бы начал он рассеиваться,Вот мы бы возрадовались —
так произнес, и Кайсё ответил:
Кото нарабаХарэдзу мо аранамуАкигири ноМагирэ-ни миюруКими то омован
Ах, если б было так,Пусть бы осенний туман не редел.В его дымкеТы смутно виден,Думал бы я[89]. В гостях там были Цураюки, Томонори и другие.
Однажды во дворце покойного Сикибугё-но мия[90] правый министр третьего ранга, Сандзё-удайдзин[91], и другие придворные собрались вместе, играли в го, услаждали себя музыкой. Наступила ночь, все захмелели, пересказывали разные истории, делали друг другу подношения. И вот, воткнув в головной убор цветок оминаэси, правый министр:
ОминахэсиОру тэ-ни какаруСирацую ваМукаси-но кэфу-ниАрану намида ка
Светлая роса,Приставшая к руке, что сорвалаЦветок оминаэси,Может быть, это слезаО том, что нет сегодня того, кто был ранее?[92] — так сложил. Там во множестве были и другие люди, но стихи их были нехороши и забылись.
Покойный Мунэюки-но кими, бывший в чине укё-но ками[93], однажды ждал повышения в должности, но узнал, что повышения не будет. В то время у императора Тэйдзи все слагали стихи на тему водорослей, обвивавших камень, присланный из провинции Ки:
Укё-но ками сложил:
Окицу кадзэФукэви но ура ниТацу нами-ноНагори ни саэ яВага ва сидзумаму.
Ветер в море,В бухте ФукэйПосле вздымающихся волнЛегкое волнение вод — в них,Что ли, мне погрузиться?[94] Тот же Укё-но ками как-то написал Гэму-но мёбу:
Ёсо нагараОмохиси ёри моНацу-но ё-ноМихатэну юмэ дзоХаканакарикэру
МимолетноЛюбил я тебя, но еще быстротечнее былоНаше свиданье,Как краткий сонЛетней ночью[95]. Вот стихотворение, сложенное Укё-но ками и поднесенное императору Тэйдзи:
Аварэ тэфуХито мо ару бэкуМусасино-ноКуса-то дани косоОфу бэкарикэру
«Как жаль его», — и то, верно, сказали быЛюди обо мне,Будь я хотя бы травой,На равнине МусасиРастущей[96]. И еще:
Сигурэ номиФуру ямадзато-ноКо-но сита ваОру хито кара яМори сугинураму
Даже под деревоВ горной деревушке, где льетБеспрестанно осенний дождь,И туда капли дождя просочились,Верно, какой-то человек ветви сломал[97] — так он написал, и стихи его выражают сожаление о том, что император не одаряет его своей милостью. Император соизволил взглянуть и сказал: «Что это такое? Не понимаю смысла» — и даже показал Содзу-но кими. Прознал об этом Укё-но ками и понял, что все напрасно, так и людям рассказывал.
Мицунэ[98] сложил и поднес императору:
ТатиёрамуКоно мото мо накиЦута-но ми ваТокиха нагара-ниАки дзо канасики
вернутьсяЗдесь неясное место в тексте. Перевод дан по конъектуре Абэ Т.
вернутьсяТанка помещена в Кокинсю, 15, с пометой: «Автор и заглавие неизвестны». Встречается также в Кокинрокутё, 5. Цитируется в Гэндзи-моногатари (гл. «Хабакиги»).
вернутьсяКайсё — имеется в виду Кайсэн, один из поэтов Госэнсю. Был близок к Ки-но Цураюки (868—946), Томонори (даты неизвестны) — составителям знаменитой антологии Кокинсю, авторам ряда произведений (например, «Дневник из Тоса» Ки-но Цураюки и др.).
вернутьсяКомментаторы допускают, что эта танка является переделкой стихотворения Осикоти Мицунэ, помещенного в антологии Кокинсю, 18.
вернутьсяОбе танка помещены в Кокинрокутё, I (раздел «Туман»).
вернутьсяТанка помещена в Синтёкусэнсю, 4, а также в сборнике правого министра третьего ранга (Сандзё-но отодосю), где сопровождается указанием: «В доме того же принца собрались друзья; за отдыхом и развлечениями он сорвал цветок оминаэси и поднес принцу».
вернутьсяМинамото Мунэюки (?—939) — отец принца Корэтада, сын императора Комэй. По другой версии, отец принца Мотоясу, сын императора Ниммё. Один из «Тридцати Шести Бессмертных». Существует антология Мунэюкисю. Укё — «правая столица», одна из двух частей, на которые был разделен средневековый Киото. Укё-но ками — правитель Укё.
вернутьсяСлово окицу — «открытое море» — образный параллелизм к названию бухты Фукэй. Автор танка сравнивает себя с водорослями на камне, погружающимися в волны, когда морской ветер уже не разбивает их о берег. Танка помещена в Синсэнсайсю, 14, с пометой: «Автор неизвестен».
вернутьсяТанка помещена в Госэнсю, 4, с пометой: «Автор неизвестен».
вернутьсяТанка приводится в Сёкугосэнсю, 13, и в сборнике Канэхирагосю, где авторство приписывается Гэму-но мёбу, пославшей эту танка императору Уда. В тексте имеются небольшие отличия. Комментаторы полагают, что основой для создания танка послужило стихотворение из Кокинсю, 17.
вернутьсяТанка содержит омонимы: ору — «рвать», «ломать» и «пребывать», морасу — «течь» и «пропускать». Автор хочет сказать, что он столь ничтожен, что император не дарит его своей милостью (милость государя сравнивается с дождем) и не дает ему повышения по службе.
вернутьсяМицунэ — Осикоти Мицунэ, один из знаменитых поэтов Кокинсю.