Весна лишь
Вчера [кончилась],
Но соловей,
[Видно, решив], что только весной надо петь,
Сегодня не поет! [350] —
так он сложил.
132
Во времена того же императора это было. Призвал он как-то к себе Мицунэ, и вечером, когда месяц был особенно красив, предавались они всяческим развлечениям. Император соизволил сказать: «Если месяц назвать натянутым луком, что это может значить? Объясни суть этого в стихах», и Мицунэ, стоя внизу лестницы:
Тэру цуки-во
Юми хари то си мо
Ифу кото ва
Ямабэ-во саситэ
Ирэба нарикэри
Когда светящий месяц
«Натянутым луком»
Называют – значит это,
Что в горные гряды он
Стреляет [351] .
Получив в награду расшитое одеяние оутиги, он снова произнес:
Сиракумо-но
Коно ката ни си мо
Оривиру ва
Амацу кадзэ косо
Фукитэ кицураси
Белое облако
На плечи мои
Опустилось.
Это, верно, небесный ветер
Подул прямо на меня [352] .
133
Тот же император однажды вечером, когда луна была красива, соизволил совершать тайный обход покоев фрейлин. Спутником ему служил Кимутада. Из одних покоев, что там были, вышла красивая дама, одетая в ярко-алые одежды, она безудержно рыдала. Император послал Кимутада подойти и узнать, в чем дело, но она лишь закрывала лицо распущенными волосами и рыдала без удержу. «Отчего вы так плачете?» – спрашивал [Кимутада], но ответа не было. Император тоже был весьма неприятно поражен. Тогда Кимутада:
Омофураму
Кокоро-но ути ва
Сиранэдомо
Наку-во миру косо
Вабисикарикэри
О чем думаете
В глубине души,
Неведомо,
Но уже оттого, что вижу я, как вы плачете,
Я исполнен печали [353] —
так сложил, и император несказанно хвалил его.
134
Во времена прежнего императора в одних покоях дворца жила молоденькая девушка, которая была недурна собой. Император как-то увидел ее и тайно призвал к себе. И с тех пор, скрывая от людей, он время от времени призывал ее. И вот однажды он изволил сказать:
Акадэ номи
Мирэба нарубэси
Авану ё мо
Афу ё мо хито-во
Аварэ-то дзо омофу
Никак не могу
Наглядеться на тебя
И в ночь,
Когда мы не встречаемся,
О тебе с любовью думаю —
так он сказал. Девушка была счастлива беспредельно и не таясь рассказала подруге: вот что он изволил сказать. Об этом узнала главная фрейлина и выгнала девушку [из дворца]. Очень прискорбно!
135
Дочь покойного Сандзё-но удайдзина, правого министра третьего ранга, завязала сердечные отношения с Цуцуми-но тюнагоном. В то время он занимал еще и должность кура-но сукэ [354] и нес службы во дворце. А дама, то ли у нее не было особого настроения видеться с ним, но она не слишком к нему стремилась. Однако, когда ему пришлось часто бывать во дворце и он не мог постоянно навещать ее, дама:
Такимоно-но
Куюру кокоро ва
Арисикадо
Хитори ва таэтэ
Нэрарэдзарикэри
Благовония
Сгорели,
Так что ж, —
Курильница совсем
Не может угаснуть [355] .
Кавалер этот был мастер слагать танка, и ответ, наверное, был хорош, но здесь он не приводится, ибо неизвестен.
136
Тот же кавалер известил как-то: «В ближайшее время буду занят и не приду. Несказанно тревожусь, как-то вы отнесетесь к тому, что я вынужден вот так ездить по разным местам и не могу навестить вас». Тогда дама:
Савагу нару
Ути-ни мо моно ва
Омофунари
Вага цурэдзурэ-во
Нани-ни татохэму
Пусть ты в суете и шуме,
В то же время
Думаешь с любовью обо мне.
Мою же скуку
С чем сравню? [356]
137
Хёбугё-но мия, ныне покойный, построил себе великолепный дом в Сига, по дороге в Ямагоэ, в местечке под названием Иваэ, и время от времени наезжал туда. Жил он там тайно, иногда выбирался посмотреть на дам, прибывших в храм Сига для поклонения богам. Окрестности были чудесные. Дом был весьма изысканным, и Тосико, приехав в Сига, пришла к этому дому, оглядела его со всех сторон, поражалась ему и хвалила, а после написала:
Кари-ни номи
Куру кими мацу то
Фуриидэцуцу
Наку сига яма ва
Аки дзо канасики
Лишь на охоту
Приезжаешь сюда, и в ожидании этого
Во весь голос
Плачет олень. Ах, горы
Осенью особенно печальны! [357] —
так она написала и уехала.
138
Человек по имени Коякуси-кусо [358] , желая завязать сердечные отношения с одной дамой, послал ей:
Какурэ ну-но
Соко-но ситакуса
Мигакурэтэ
Сирарэну кохи ва
Курусикарикэри