Его полную превосходства и злобы речь прервал другой монгол, который неожиданно вскрикнул:
— Хадак! Что с тобой?
Тот ему не ответил, продолжая смотреть на нас уже мёртвыми глазами. Внезапная смерть одного их них заставила остальных монголов замереть на месте. Они с непонимание переглядывались, пока до одного из них не дошло:
— Дух! Его духа убили!
— Так и будете топтаться на месте, пока наши духи пожирают ваших, или покажите, на что вы способны? — произнёс я, постаравшись вложить в свой голос как можно больше насмешки.
— Ты сдохнешь! — закричал носитель барсука и метнулся в мою сторону.
Каково же было его удивление, когда я заблокировал удар меча покровом, и следом схватил его за горло и дёрнул на себя.
— Если и сдохну, то ты этого уже точно не увидишь, — чуть ли не прорычал я ему в лицо, сжимая пальцы.
Он захрипел, схватился за мою руку, в попытке оторвать её от горла, но у него ничего не получилось. Следующий удар пробил ему грудь и достиг печени.
Слабак! Даже покров не активировал. Либо не умел, либо не успел. А может посчитал меня слабым, за что и поплатился. Как бы там ни было, живых противников у нас осталось всего четыре.
Краем уха я старался прислушиваться к происходящему вокруг. И столь скорая расправа с двумя противниками впечатлила зрителей. Они уже кричали не так громко, меньше сыпали оскорблениями и вообще были слегка озадачены.
Четверо оставшихся в живых монголов бросились на нас почти одновременно. Пришлось бросить им под ноги мёртвое тело их соратника, чтобы хоть немного сломать их дружный напор. Благодаря этому, они добрались до нас не вместе, а с небольшой разницей во времени. Это позволило Акамиру не только отбить атаку, но и нанести ответный удар, ранив своего противника.
Я оттянул на себя двоих, оставив приятеля наедине с одним здоровым и одним раненым противниками. Если не будет зевать, то справится с ними сам. Если же нет… что ж, помочь я ему пока ничем не могу.
Набросившиеся на меня монголы атаковали столь яростно, что мне пришлось отступить. От большей части их ударов я старался уклониться, но иногда приходилось принимать их на покров. Это отнимало силы и истощало запасы духа, но ударить в ответ у меня не получалось. Он действовали довольно грамотно, стараясь держать меня на расстоянии.
Пробиться сквозь вихрь лезвий было можно, но пока не нужно. В отличие от них, я не только сражался, но и поглядывал, как обстояли дела у Иня. И, когда он вгрызся в глотку очередного духа, я тоже начал действовать.
То, что я пойду в атаку, они не ожидали и слегка замешкались. Энергию приходилось экономить, поэтому мне пришлось подставиться под слабый удар, который оставил на моём плече глубокую рану, чудом не лишив меня части уха. Проскочив мимо почти мёртвого, но ещё не осознавшего это монгола, я напал на второго.
Серия быстрых ударов, когда я старался бить по кистям и пальцам, возымела успех. Меч упал на землю, вместе с указательным и средним пальцами. Поднять его левой рукой я уже не дал, ударив по лицу монгола ногой с такой силой, что у него хрустнула челюсть.
Акамир вполне успешно отбивался от своих противников и, судя по рисунку боя, ему ничего не грозило. Дай ему минуту, и он наверняка расправится со своими врагами. Но это здесь. А вот у его лиса были проблемы.
Не знаю, как так вышло, но Инь и дух Акамира разделились. Пока каждый из них сражался со своим противником, ещё один дух, принадлежащий монголу, из клана лис, собирался напасть на духа Акамира. А тот и так был уже сильно потрёпан. А ведь умрёт он — погибнет и Акамир.
Я рванул вперёд, выбрав целью носителя хитрого духа. Им оказался тот самый раненый Акамиром монгол. Единственная проблема заключалась в том, что мне надо было прорваться мимо второго врага Акамира. И сделать это быстро.
Если я хотел спасти соратника, то мне придётся рискнуть заполучить ранение. Готов ли я к этому? Да, если так я его спасу! Рана зарастёт, а боль можно и перетерпеть. Главное, чтобы он мне ничего не отрубил случайно или намеренно.
Монгол заметил мой манёвр, но не до конца его понял. Я почти успел проскочить мимо него, когда он всё-таки рубанул меня вслед мечом. Спину обожгло болью. И она была необычайно сильной! Такого ещё не было. По ощущениям, мне словно щедро сыпанули на рану жгучего перца.
Я не сдержался и заорал от боли. И с этим диким криком я влетел в раненого монгола, окутывая руки духом. Хватило только на кисти, но этого должно хватить. Противник пытался сопротивляться, но дрогнул, когда наши взгляды встретились. Не знаю, что он увидел в моих, но в его я увидел страх. А потом мы столкнулись.