Кроме того, для предохранения наземной проверочно-пусковой аппаратуры от горячих газов, находившихся в пусковой установке, возникала необходимость организации в верхней части шахты специального помещения — оголовка, в котором и размещаются все системы. Но его, в свою очередь, тоже надо защищать от ударной волны. Именно наличие газоходов и оголовка не позволило в дальнейшем В.Н. Челомею, который остался приверженцем горячей схемы, реализовать требуемую защищенность стартового комплекса.
Кстати, проблема защиты шахты от ударной волны сверху была вообще одной из сложнейших задач. Во время второго посещения конструкторского бюро в 1961 году Н.С. Хрущевым в докладе о новом типе боевого стартового комплекса ракеты Р-36 среди прочих рассказали и об этой проблеме. Никита Сергеевич остался неудовлетворенным решением задачи в целом и стал упрекать, что конструкторы вольготно себя чувствуют, в отличие от своих собратьев, занимающихся проектированием стартовых позиций, размещаемых на подводных лодках, где весь объем насыщен до предела.
— Компоновку можно сделать более плотной, — авторитетно заключил Генсек, явно почувствовав вкус к инженерной деятельности.
Один из присутствовавших попытался найти этому логическое объяснение, подкрепив его набившим оскомину трюизмом:
— Бытие определяет сознание.
Н.С. Хрущев помолчал какое-то мгновение, как бы застигнутый врасплох "вольнодумством", а затем в резком тоне отпарировал:
— Битие тоже определяет сознание.
На этом, к счастью, инцидент и был исчерпан. Клевреты, проявив благоразумие, не стали превращать в реалии умозаключение своего патрона, как это не раз случалось в подобных ситуациях. Например, когда порезали многие боевые корабли, приняв как приказ к действию неосторожное высказывание всесведущего Главы Великой державы.
Для реализации старта по предлагаемой схеме необходимо было строить новые дорогостоящие комплексы. Вдобавок при этом остро вставал вопрос по прочности — защищенности самого ствола шахты.
Несмотря на все эти архисложные проблемы, представленный проект был положительно оценен в днепропетровском конструкторском бюро, разрабатывавшем ракету, и его повезли в Москву на согласование к М.К. Янгелю, находившемуся в это время на лечении. И тут-то события приняли неожиданный оборот.
Главный, что называется, показал от ворот поворот. Его заместители не только не выполнили прямые указания на разработку тяжелой ракеты, выбрасываемой из шахты, но и пошли на поводу у Главного конструктора шахты Е.Г. Рудяка, с упорством, достойным лучшего применения, отстаивавшего явно изжившие себя взгляды на техническое совершенствование комплекса. Это уже был вызов.
Проектанты, пытаясь как-то смягчить сложившуюся ситуацию, сделали последнюю попытку убедить Главного отказаться от идеи минометного старта, подвергнув ревизии получаемые преимущества, суть которой сводилась к следующему: одно дело, если речь идет о твердотопливной ракете, а предлагается-то реализовать старт жидкостной ракеты, при котором необходимо осуществить запуск двигателей основной ступени после выхода из шахты в состоянии невесомости, когда компонент в баке отрывается от днища, а значит, нет давления столба жидкости. Надо создавать давление на входе в двигатель, а где гарантия, что эту задачу можно решить? Главный конструктор двигателя не сможет ничего сделать в такой ситуации, а мы — тем более.
Среди проблем, выдвигавшихся оппонентами, был и такой каверзный вопрос: существующее промежуточное днище не выдержит нагрузок, возникающих при выбрасывании ракеты.
Выслушав терпеливо все возражения и не показав и тени раздражения, после минутной паузы Главный закончил обсуждение предельно лапидарно, снабдив его крепким русским словом:
— …Даю Вам полгода — и чертежи на стол!
Отныне идею минометного старта тяжелой ракеты из шахты он с фанатичной убежденностью неофита будет претворять в жизнь на всех последующих этапах проектирования.
Однако высказанное даже в такой резкой форме указание не прибавило энтузиазма исполнителям. Не желая доводить ситуацию до создания конфронтации, Михаил Кузьмич по возвращении в Днепропетровск в феврале 1968 года, вечером в "задней" — рабочей комнате собрал на совещание своих заместителей и ведущих проектантов конструкторского бюро. В коротком вступительном слове пояснил, что вопрос для всех известен и попросил каждого персонально высказать свое мнение.
Представитель технологического направления построил свое возражение на невозможности реализовать транспортно-пусковой контейнер в таких габаритах. Курировавшие наземное оборудование ссылались на крайне отрицательное отношение к идее Е.Г. Рудяка. Наиболее обоснованное возражение высказывали проектанты. Утверждая, что при создании предлагаемой конструкции для выхода ракеты придется преодолеть большие трудности, они высказывали сомнение в возможности реализовать выбрасывание ракеты из-за взрывного догорания в задонной части ракеты.
Такой факт был обнаружен в процессе отработки ракеты РТ-20П. Максимальное давление в задонной части очень резко возрастало до шести — девяти атмосфер. Как было установлено, столь неприятное явление было связано с особенностями работы пороховых аккумуляторов давления: образующиеся при их работе газы, выталкивающие ракету из контейнера, несут большой процент несгоревших веществ, которые, смешиваясь с находившимся за ракетой в задонной части воздухом, приводили в полном смысле к взрыву образовавшейся смеси. Сам по себе скачок давления, приводивший, естественно, к росту перегрузки, для конструкции ракеты опасности не представлял. Но против такого динамического роста нагрузки категорически возражали, опасаясь за их функционирование, специалисты, курировавшие приборы, устанавливаемые на ракете.
Проблему на несостоявшейся ракете РТ-20П решили за счет продувания опасной зоны азотом, который создавал нейтральную атмосферу.
Но для этих целей азот на ракете Р-36М не мог быть использован по простой причине: М.К. Янгель поставил перед проектантами категорическое условие — на стартовой позиции не должно было быть никаких сжатых газов. А это, в свою очередь, исключало применение азота для наддува баков.
— Против этого требования, — вспоминает И.Г. Писарев, отвечавший за создание пневмогидравлической системы ракеты, — я, как начальник отдела, возражал, поскольку альтернативу холодному наддуву найти было очень сложно.
Суть его достаточно обоснованной позиции сводилась к следующему. В принципе существовало два варианта этой альтернативы.
В основе одного была турбогенераторная установка, которая должна была питать какое-то время до запуска основного двигателя газогенераторы наддува топливных баков. В определенном смысле подобное решение к тому времени было реализовано на королевской ракете Р-11. Автором такой системы наддува был А.М. Исаев. Но против турбогенераторной системы активно возражал заместитель Михаила Кузьмича по двигателям И.И. Иванов, так как в этом случае установку нужно было делать ему.
Второй вариант был связан с химическим наддувом топливных баков. В этом случае в бак горючего на зеркало поверхности компонента впрыскивался окислитель, а в бак окислителя — горючее. А поскольку компоненты самовоспламеняющиеся, то сгорание должно было происходить в том объеме, который необходим для создания нужного давления.
Но сложность заключалась в том, что такое предложение, начиная с пятидесятых годов опробывалось в различных организациях как в СССР, так и в США, но удачного решения не получилось, а потому и не было реализовано. Достаточно конкретно эта идея прозвучала в конструкторском бюро А.М. Исаева, автором работы был начальник отдела А.А. Толстов. Учитывая важность проведенного исследования, нашедшего развитие в написанной диссертации, ей был присвоен высший гриф секретности: "Совершенно секретно. Особой важности".