Прочитав документ, М.К. Янгель взял ручку, зачеркнул наложенную резолюцию своего заместителя, и сверху над ней твердой рукой вывел: "Работы по минометному старту продолжить", скрепив свое окончательное и бесповоротное решение подписью.
Итак, принятое решение предельно строго и лаконично: старт должен быть только минометным. Это значило, что все надо начинать заново, да еще в таком темпе, чтобы наверстать упущенное. С этого момента и ведет отныне отсчет времени история минометного старта тяжелых баллистических ракет. Революционная по своему содержанию идея станет неукоснительно претворяться в жизнь и "обрастать" союзниками. Проектирование пойдет в заданном направлении и не будет сил, способных повернуть движение вспять.
В то же время М.К. Янгель, помня о заслугах Е.Г. Рудяка как идеолога шахтных комплексов для ракет Р-16 и Р-36, когда ленинградский конструктор проявил себя не только автором прогрессивных технических решений, но и энтузиастом своего дела, продолжает делать настойчивые попытки сохранить его в качестве Главного конструктора шахтного комплекса, для чего организует встречу в Министерстве. На совещании в неизменно вежливой манере Михаил Кузьмич начинает облекать предложенную идею убедительными перспективами ее реализации. Напомнив, что подобный способ выбрасывания испытан веками, "завораживающим", мягким голосом Главный в который уже раз обрисовывает первоочередные явно видимые и побочные преимущества. В дополнение к очевидным, это еще и прибавка дальности полета, эффективное использование уже существующих стартов. И, что особенно важно, решение задачи с единых позиций дает возможность осуществлять при минимальных затратах индустриальную заводскую сборку со всем комплексом бортового оборудования, что, несомненно, скажется на качестве изготовления.
Продолжая обсуждать преимущества, он показывает, что минометный старт решал проблему достартового расхода топлива. С момента запуска маршевого двигателя первой ступени до срабатывания контакта подъема проходит всего 0,7 секунды, а рулевые камеры работают 2 секунды. За это время сжигается в общей сложности до одной тонны топлива. К тому же начало работы двигателя соответствует уже достигнутой высоте в 15–20 метров. Расходует меньше энергии в процессе нахождения ракеты в шахте и система, обеспечивающая температурно-влажностный режим (ТВР) внутри контейнера. В этом случае экономия происходит за счет резкого сокращения объема, в котором необходимо поддерживать заданные параметры: вместо колодца шахты — пенал контейнера.
Е.Г. Рудяк с самого начала заседания ведет себя довольно агрессивно. Уговоры явно не помогают. В своих убеждениях непреклонен: стартовый комплекс отработан, испытан и возможны только некоторые его усовершенствования, связанные с новыми требованиями, а принцип должен оставаться прежним.
М.К. Янгель пытался привлечь и другие дополнительные аргументы: при газодинамическом старте шахта после пуска выйдет из строя полностью. Реализуя же новый способ, ее можно с небольшими доработками использовать повторно. И если в военное время это обстоятельство не имеет никакого особого значения, то в мирной обстановке может оказаться важным экономическим показателем.
В то же время у возражающих были и такие доводы: минометный старт — дополнительное звено в цепочке возможных причин, которые могут привести к отказу, а следовательно, и к аварийному старту. М.К. Янгель был убежден в противном: не только сокращается и облегчается весь цикл предстартовых операций, но и повышается надежность всего старта.
Что, Главный опровергает элементарную логику и основы математической теории надежности? Нет и нет! Он смотрит глубже и дальше, интуитивно чувствует высокое инженерное совершенство создаваемой системы. И чутье, как покажет ход дальнейшей отработки, его не подведет. Поразительно, но это состоявшийся факт: за всю историю пусков не было ни одной аварийной ситуации по причине минометного старта, хотя до этого они случались несколько раз.
Но никакие доводы не произвели нужного впечатления. Очень эмоционально отстаивая принятую позицию, свои возражения и контраргументы Е.Г. Рудяк облек в расхожую инженерную сентенцию:
— Зачем изобретать колесо, если оно давно изобретено и испытано временем?
Между тем стало вполне ясно, что долгое сопротивление Е.Г. Рудяка как Главного конструктора шахты имело под собой сугубо личную, отнюдь не инженерную причину. Существовало даже мнение, что для такого эрудита, каким был ленинградский смежник, это был единственный "шкурный мотив", определявший его поведение на каждом этапе обсуждения, когда придумывались все новые и новые возражения. Борьба шла, по существу, не за техническую концепцию, а за объемы разработок в общем комплексе. Как выразился один из участников этой эпопеи, в хрущевском "сосисочном" конвейере, производившем ракеты, Е.Г. Рудяку хотелось быть колбасой, а не сосиской.
Дело в том, что в существовавшей схеме газодинамического старта по направляющим основным узлом был стакан, который определял сложность шахтного комплекса, а следовательно, и степень участия организации в общем объеме работ. При минометном же старте в системе связи шахта-ракета важнейшим элементом становился транспортно-пусковой контейнер, внутри которого сосредотачивались все связи борта ракеты с наземными коммуникациями. В то время как связь транспортно-пускового контейнера с шахтой сводилась к минимуму.
Отсутствие газоходов и стакана со всей его начинкой, роль которого начал выполнять контейнер, являвшийся принадлежностью ракеты, приводило к резкому уменьшению участия конструкторского бюро Е.Г. Рудяка в общем объеме работ при создании ракетного комплекса.
В этом контексте следует сделать некоторое отступление. В любом деле, как и в самом простом механизме, есть незаметные "винтики", без которых, однако, он не может функционировать. В ракетной же технике таким незаменимым является процесс транспортировки ракеты из цеха завода-изготовителя до установки на стартовый стол. Вопросы транспортировки, несмотря на кажущуюся их второстепенную роль, во многом определяют облик будущей ракеты.
Проблемы начинаются у цеховых ворот, габариты которых должны быть такими, чтобы ракету можно было вывезти, а затем доставить каким-либо из видов транспорта на полигон в монтажно-испытательный корпус, где она проходит полный комплекс проверок на функционирование всех систем и агрегатов. И только после этого ее погружают на транспортное устройство — тележку, с помощью которой и доставляют на стартовую позицию и устанавливают на пусковое устройство — стартовый стол.
С принятием схемы минометного старта принципиально упрощался и весь комплекс подвижного наземного оборудования. До этого ступени двухступенчатых ракет из монтажно-испытательного корпуса возились по отдельности на старт по грунтовым дорогам на специальных тележках. Здесь они перегружались на специальный установщик, с помощью которого и водружались на стартовый стол. При принятой схеме особенно сложным была конструкция установщика, так как для осуществления стыковки ступеней требовался механизм со всеми степенями свободы: вверх, вниз, вправо, влево.
С появлением транспортно-пускового контейнера резко упрощались весь комплекс подвижного оборудования и его номенклатура. А это входило в противоречие с интересами Е.Г. Рудяка, поскольку касалось всего комплекса в целом и собственных проблем и вопросов.
Ну и, наконец, резко сокращался объем работ, а следовательно, и времени, необходимого для состыковки всех магистралей ракеты с "землей" после загрузки ее в шахту, поскольку вся стыковка с транспортно-пусковым контейнером производилась на заводе-изготовителе, а не в шахте, как раньше.
Заканчивая совещание, М.К. Янгель, обращаясь к Е.Г. Рудяку, примирительно произнес:
— Не волнуйся. Давайте еще поработаем: ты со своими конструкторами и я со своими. А недели через две-три соберемся вновь.
И через три недели в том же помещении происходит повторная встреча. Е.Г. Рудяк прибыл на сей раз с необычно большой делегацией, с огромным количеством чертежей и таблиц. Вновь убедительная аргументация М.К. Янгеля о перспективности нового вида старта. Однако при повторной встрече позиция, занятая Е.Г. Рудяком, еще более непримирима. Свое, по-прежнему построенное на эмоциях выступление, на сей раз он закончил вызывающе категорично: