— Паган? — смущенно позвала Эбби.
— Я никогда не думал, что он существует… — прошептал Паган. — Я думал, это всего лишь семейная легенда.
Эбби не знала, что потрясло ее больше: поступок Пагана, его слова или то, что глаза, которые он поднял на нее, были полны слез.
— Кто это? — снова спросила она, на этот раз шепотом.
— Женщина Короля Варика, — благоговейно ответил Паган, не сводя глаз с камеи. — Та, которой Богиня лично благословила его после того, как он пришел к ней на помощь. Древняя легенда гласит, что единственное, что затмевало ее красоту, была ее любовь и преданность Королю. Они прожили вместе много лет, и она представила ему много достойных отпрысков, как мужского, так и женского пола. А когда Король Варик был убит в бою, она умерла через несколько часов после него. Их похоронили вместе, чтобы они могли вечно покоиться в объятиях друг друга.
Эбби обнаружила, что ее глаза наполнились слезами, когда Паган закончил говорить. Повернувшись, она снова посмотрела на камею и теперь могла понять выражение лица женщины. Это была чистая любовь и преданность, она, должно быть, смотрела на Короля в момент, когда был создан портрет.
Теперь Эбби понимала, зачем Бертосу понадобилось это скрывать, ведь он не имел ни малейшего представления о том, как женщина может относиться к своему мужчине.
— Как ее звали? — опять же шепотом спросила Эбби.
— Королева Роуни… — продолжал говорить хриплым голосом Паган. — Ее почитали на всей планете. Говорили, что, хотя она была маленького роста, ее доброта и сострадание ко всем были безграничны. Легенда гласит, что после ее смерти камни Этрурии потеряли почти весь свой золотой блеск, и с тех пор его никто не видел.
— Роуни… — прошептала Эбби, и это имя почему-то отозвалось в ней. Может, потому что ее мать звали Ронни. Ее полное имя было Марджори, но ей нравилось, когда ее называли Ронни. Эбби как-то спросила ее об этом, и мать рассказала, что, когда брат был совсем маленьким, он так произносил ее имя, и оно стало ее семейным прозвищем.
Подойдя к изголовью, Эбби посмотрела на резьбу в изножье кровати. Она думала, что это надпись тоже времен Короля Варика, и удивилась, когда вместо него оказались буквы «Дж». Она вопросительно посмотрела на Пагана.
Говорили, что фамилия Королевы настолько сложна и длинна, что была записана только первая буква.
— Зачем кому-то понадобилось прятать ее?
— Эпохи сменяют друг друга, — произнес Паган медленно поднимаясь на ноги. — Люди забывают.
— Как они могли забыть такое? — Эбби не могла поверить своим ушам. — Это же история.
— Правители меняются. То, что считается важным и основополагающим… то, чему учат… меняется.
— Что? — Эбби потрясенно посмотрела на него.
— Когда женщин стало мало, их роль в нашем обществе изменилась. Они стали важными для нас не как пары, а как средство выживания. Истории о Королеве Роуни и других… сильных и независимых самках… перестали рассказывать.
Эбби смотрела на Пагана ошеломленно. Она никогда не думала услышать что-то подобное… особенно от мужчины-торнианца.
— Значит, о ней позабыли… — Эбби снова посмотрела на камею Королевы Роуни. — Обо всем, что она сделала…
— По большей части, да. То, откуда мы пришли, становилось все менее и менее важным по мере распространения Великой Инфекции. То, что нам нужно было делать, чтобы выжить, стало всем, что имело значение, и для этого мужчина должен был привлечь женщину.
— Тогда откуда вы знаете о ней? Если бы вас не обучали истории во время тренировок?
— Как я уже сказал, моя родословная происходит на Этрурии уже более тысячи лет. У нас есть своя устная и письменная история родословной, которая всегда передавалась от мужчины к мужчине.
— Значит, ваш манно рассказывал вам и о ней.
— Да. Он рассказал мне все о ней и нашей истории служения правителям Торниана. Он так надеялся, что моя мать будет похожа на Королеву Роуни…
— Простите, Паган, — протянув ладонь, Эбби сжала его руку. — Некоторые самки достойны своего потомства. Если это имеет значение, я думаю, ваш манно взял над ней верх, — заметив его смущенный взгляд, она продолжила: — Он получил вас, Паган.
— Я… благодарю вас, госпожа.
— Не стоит благодарности, Паган. Это правда. А теперь, — зная, что Пагану становится не по себе, она оглядела комнату, — у меня к вам вопрос.
— Да, госпожа?
— Кто поможет нам вынести все это? — она обвела рукой комнату, указывая на беспорядок, который устроила в ней.
— Вынести, госпожа? — Паган хмуро посмотрел на нее.
— Да. Эту комнату… весь этаж нужно очистить, а ее содержимое куда-то сложить, пока я не решу, что с ним делать. Все, кроме кровати… которая остается здесь.
— Но… — заикаясь, произнес Паган.
— Но что, Паган?
— Покои… этаж… они будут пусты.
— Пока да, по крайней мере, пока я не найду подходящую мебель, — она обратила на него взволнованный взгляд. — Вы не знаете, есть ли в доме еще мебель вашего предка?
— Я… вы хотите обставить крыло лорда старой мебелью?
— Нет. Я хочу наполнить его качественной мебелью, которая будет отражать своего лорда. Вот как такая мебель, — и она указала на каркас кровати.
— Сомневаюсь, миледи, что какие-либо другие предметы все еще существуют…
Паган увидел, как возбуждение в ее глазах померкло, и пожалел, что это случилось из-за его слов.
— Да, я понимаю.
— Мне очень жаль, госпожа.
— Это не ваша вина, Паган, тогда нам просто нужно найти кого-то столь же талантливого, как ваши предки, чтобы сделать новую мебель для Дома Ригель.
Эбби увидела, как Паган открыл рот, потом закрыл его.
— У вас есть какие-то мысли на этот счет, Паган?
— Я… у Бертоса был мастер-столяр.
— Кто-то из вашей родословной?
— Нет, госпожа. Работа моих предков несколько веков назад вышла из моды у правителей Этрурии.
— Качество и мастерство никогда не должны «выходить из моды», Паган.
— Мои предки потеряли свое положение не из-за качества или мастерства работы, госпожа, — Паган не был уверен, зачем он говорит ей это, она никогда не узнает об этом сама, но он чувствовал, что она имеет право знать.
— Тогда почему?
— Потому что один из них соединился с женщиной-неторнианкой и смог иметь потомство.
— Что? Я думала, что это невозможно, вот почему обнаружение земных женщин было так важно.
Паган хмуро посмотрел на нее.
— Разве вы не получили эту информацию в программе Обучателя?
— Там было много всего, что Бертос не внес в программу, потому что решил, что нам этого знать было не нужно.
— Он осмелился вмешаться в программу Обучателя?
Эбби подняла бровь, и он понял, насколько глупым был ее вопрос. Бертос замышлял уничтожить Дом Вастери и захватить Империю, но вмешательство в программы Обучателей не шло ни в какое сравнение с этим.
— Конечно, он это сделал.
— Значит, торнианцы могут соединиться с другими видами и иметь потомство?
— Да, было время, когда мы могли. До Великой Инфекции все виды были способны соединяться и производить потомство. Это принесло мир во вселенные, но после того, как Великая Инфекция поразила миры, все меньше и меньше стало тех, кто соединяясь, мог произвести пригодное потомство.
— Пригодное потомство… это означает, что потомство может быть жизнеспособным.
— Да, госпожа, но большинство из них не доживают до представления, а и если выживают..
— Если?
— Почти все они считаются непригодными, и самцы, которые их породили, теряют свое положение, если позволяют им жить.
— Что? Вы хотите сказать, что они должны убивать своих собственных отпрысков?
— Да. Женщина-торнианка откажется присоединиться к мужчине, у которого есть непригодный отпрыск. Они думают, что это снизит их ценность.
Эбби побледнела и села на пустую кровать, когда Паган закончил говорить, ее ноги дрожали. Неужели то, что говорит Паган, правда? Неужели торнианцы действительно убивают своих детей, если считают их негодными?